Линда Уинстед - Ангел-хранитель

Повернувшись на спину, Гейбриел приоткрыл один глаз. В следующую секунду он уже улыбался ей.

– Я проспал?

Мел покачала головой.

– Давай устроим себе выходной. Ты слишком много работал. – Она провела пальцем по его щеке, ощутив своей нежной кожей жесткую щетину. – Мы могли бы целый день провести в постели.

Гейбриел взял ее лицо в руки и притянул к себе, нежно целуя ее нос, щеки, губы.

– Замечательная идея.

Он мягко привлек ее к себе, и она легла ему на грудь, глядя прямо в глаза. Он снова, уже глубже, поцеловал ее, и она поняла, что, если не остановится и ничего не расскажет ему сейчас, другой случай представится еще не скоро.

Мел тихонько отстранилась, положив ладонь ему на грудь.

– Подожди. – Она уселась на него верхом. Гейбриел удивленно поднял брови:

– Подождать? Ты меня будишь вот так, а потом просишь подождать? Как жестоко! – Он улыбнулся ей все еще немного сонно. Он лежал, положив обе руки на бедра Мел.

– Мне надо тебе кое-что сказать. – Она закусила нижнюю губу, подыскивая нужные слова. Она увидела, как Гейбриел перестал улыбаться и глаза у него потемнели.

– А подождать с этим нельзя? – одной рукой он взял прядь ее волос, а другой играл тонкой рубашкой у нее на груди.

– Нет. Это серьезно, – схватив его за руки, она поцеловала их одну за другой. Она любила его руки, сильные и нежные. Руки, которые через несколько месяцев будут держать их ребенка.

– Гейбриел. – Она заглядывала ему в глаза, словно старалась заглянуть в душу. – У меня будет ребенок.

– Ребенок, – недоверчиво повторил Гейбриел, как бы пробуя слово на вкус.

Мел тщетно пыталась разглядеть в его глазах радость сродни той, которую испытывала сама, но вместо этого увидела там страх и смущение.

Мел кивнула:

– Думаю, в начале лета. Я еще не была у доктора. – Она уронила его руки, и они так и остались лежать без движения.

Он смотрел так, словно сбылись самые ужасные его ночные кошмары.

– Тебе нечего мне сказать? – спросила она, чувствуя, как улетучивается ее собственная радость.

– Когда… это… это… – Гейбриел не смог договорить. Да это было и не нужно. Мел прочла его вопрос, все его сомнения и страхи в его глазах и вскочила с постели.

– Ты ждешь, что сейчас я встану перед тобой и буду уверять, что это твой ребенок? Пошел ты к черту! Я не собираюсь этого делать. – Она ходила у кровати, на которой сидел Гейбриел, обмотавшись простыней.

– Мел…

– Заткнись! – закричала она. – Не смей смотреть на меня, говорить со мной, не смей даже называть меня по имени.

Его невысказанное обвинение разъярило Мел, и груз его недоверия мгновенно сделался ей не по силам.

Она выбежала из комнаты, надеясь услышать за собой его шаги, но все было тихо.

Медленно, как во сне, Гейбриел встал с кровати. Он уже почти смирился с тем, что она и Джейк были любовниками какое-то время. Он не мог об этом забыть, но убеждал себя, что они считали его мертвым… и это он мог простить. Но растить ребенка, в чьем отцовстве он никогда не будет уверен? Это уже слишком.

Но какой у него выбор? Он не хотел терять Мел. Он поднял голову, услышав ее шаги в коридоре. Затем она вошла в комнату, одетая в брюки и теплое пальто, купленное им. Не говоря ни слова, она открыла комод, вытащила кое-какие принадлежавшие ей вещи и, не глядя, побросала их в небольшой саквояж.

– Что ты делаешь? – спросил он, глядя на нее усталыми глазами.

– Я уезжаю домой, – ответила она, не оборачиваясь.

– Ты дома, Мел, – устало произнес он.

Мел покачала головой, и ее волосы поднялись золотым облаком.

– Нет. Я возвращаюсь в Техас.

Гейбриел встал и подошел к ней. Он хотел дотронуться до нее, но побоялся.

– Ты не можешь уехать. Прости, я… – Он колебался.

– Что я? Закончи фразу, Гейбриел. Прости, я не верю тебе, Мел. Прости, я не верю ни одному слову из твоих лживых уст. – Она обернулась, и он увидел, как слезы в ее глазах делают их похожими на бриллианты. – Я не могу так жить. Боже, я уже себя не узнаю. Хожу на цыпочках, чтобы не расстроить тебя. Улыбаюсь, когда хочется кричать, потому что ты ведешь себя так глупо.

– Ты не можешь уехать, – повторил он. Мел смахнула слезинку:

– Ты удержишь меня здесь, только если привяжешь. Ты уже один раз это проделал, если помнишь.

– Помню.

– На всю жизнь ты меня не свяжешь. – Ее глаза словно просили не соглашаться с ней, но он промолчал. – Ни я, ни мой ребенок тебя больше не побеспокоим. – Она опустила глаза. – На самом деле жаль, что… что… – Не договорив, она выбежала из комнаты. Гейбриел последовал за ней.

Он обхватил руками голову:

– Тебе опасно путешествовать одной.

Мел схватила один из его револьверов и заткнула его за пояс.

– Я доберусь верхом до Денвера, а там сяду на поезд до Канзас-Сити. Оттуда легко нанять дилижанс до Парадайса.

– Ты как будто уже все заранее обдумала, – он не мог скрыть гнев и отчаяние. Он терял единственную женщину, которую любил, и не знал, как ее остановить. И нужно ли ему вообще пытаться это сделать?

– Тебе нужны деньги? – спросил он.

– В Денвере я продам серую кобылу. Она хорошая лошадь и добудет мне денег на дорогу домой. – Голос у нее дрожал.

Гейбриел стоял в дальнем углу комнаты. Он понимал, что если дотронется до нее, то сделает так, как она предсказывала: свяжет ее и будет держать словно узницу. Тогда она на самом деле возненавидит его еще больше, чем сейчас, и уже никогда не будет принадлежать ему по-настоящему.

– Напиши мне, когда доберешься до ранчо, – попросил он почти ровным голосом.

Мел подняла на него глаза.

– Вряд ли, Гейбриел, – прошептала она. Он смотрел, как она вышла из комнаты.

Гейбриел стоял, словно прирос к месту, и слушал легкий топот копыт лошади Мел, покидающей ранчо. Полуодетый, босой, он не чувствовал холода, хотя комната была выстужена. B нем крепла уверенность, что он прогнал Мел своей ревностью. Бессмысленно прогонять женщину из-за того, что слишком ее любишь.

Ему почти не стоило труда убедить себя, что ей будет лучше без него. Ричард Барнетт встретит дочь и долгожданного наследника с распростертыми объятиями и безграничной радостью, и Мел с ребенком обретет теплый и счастливый дом.

Дом опустел, и Гейбриел ощущал пустоту в самом себе. Часть его души, его сердца ушла.

С нарастающей ясностью он видел абсурдность того, что совершил. Он позволил уйти единственной женщине, которую когда-либо любил, которую хотел видеть рядом с собой, из-за своих подозрений. Какая разница, его ли ребенок, которого она носит, или он появился в результате случайной связи с человеком, бывшим когда-то его лучшим другом?