Эммуска Орчи - Сапожок Принцессы

– Поднимите это, – приказал Шовелен сержанту, указывая на белый клочок, – и дайте мне.

Это был скомканный листок бумаги, явно потерянный беглецами. Сержант, достаточно уже напуганный гневом и нетерпением гражданина, поспешно поднял листок и почтительно подал Шовелену.

– Прочитайте это, сержант, – отстранился Шовелен.

– Но здесь почти ничего невозможно разобрать… Ужасные каракули…

– Я приказываю вам прочесть это, – злобно повторил Шовелен.

Сержант при свете фонарика стал разбирать наскоро нацарапанные слова: «Не имею возможности прийти, не подвергая опасности вас и ваше освобождение. Когда получите письмо, выждите две минуты, затем один за другим выползайте из хижины; поверните строго налево и осторожно двигайтесь вниз по скале; держитесь все время левее, пока не дойдете до первой выдающейся далеко в море скалы, за ней, в бухте, ждет лодка, издайте длинный резкий свист – она подойдет, залезайте в нее, мои люди отвезут вас на шхуну, затем в Англию. Когда будете на борту „Полуденного сна", пошлите шлюпку ко мне, скажите, что буду в бухте напротив „Серого кота", близ Кале. Они знают. Буду там, как доберусь, пусть ждут меня в море на безопасном расстоянии, пока не услышат обычного сигнала. Нигде не задерживайтесь и в точности выполняйте все инструкции».

– Здесь знак, гражданин, – добавил сержант, отдавая Шовелену бумагу.

Однако тот не стал ждать более. Одна фраза из всех наспех нацарапанных каракулей заинтересовала его: «Буду в бухте напротив „Серого кота", близ Кале». Эта фраза может обернуться победой.

– Кто из вас хорошо знает берег? – крикнул он солдатам, которые уже вернулись один за другим после бесплодных поисков и вновь собрались вокруг хижины.

– Я знаю, гражданин, – ответил один из них. – Я родился в Кале и знаю у этих скал каждый камень.

– Есть бухта напротив «Серого кота»?

– Есть, гражданин. Я хорошо знаю ее.

– Англичанин надеется до нее добраться. Он не знает на этих скалах каждый камень и может идти туда более длинным путем. В любом случае он будет осторожен, опасаясь патрулей. Так что, как бы там ни было, у нас есть шанс догнать его. Тысячу франков каждому, кто доберется до этой бухты раньше длинноногого англичанина.

– Я знаю короткий путь через скалы, – обрадовался солдат и с энтузиазмом рванулся вперед в сопровождении своих товарищей.

Через несколько минут их поспешные шаги замерли вдали. Шовелен мгновение прислушивался: обещание вознаграждения хорошо пришпорило солдат Республики. На его лице вновь замерцало предвкушение триумфа.

Рядом с ним все так же безучастно, ожидая дальнейших приказаний, стоял Дега, два солдата склонились над бесчувственной Маргаритой. Шовелен бросил злобный взгляд на своего секретаря. Его хорошо продуманный план провалился, и последствия этого были труднопредставимыми. Были большие опасения, что Сапожок Принцессы ускользнул, и Шовелен, переполненный гневом, какой накатывает порой на сильные натуры, мог отыграться на ком угодно.

Солдаты продолжали держать Маргариту, бывшую в глубоком обмороке, хотя бедная душа уже не в силах была оказать какое-либо сопротивление. Большие темные круги вокруг глаз свидетельствовали о бессонных ночах, волосы спутались и увлажнились вокруг лба, губы кривились от физической боли.

Умнейшая женщина Европы, элегантная и фешенебельная леди Блейкни, поражавшая Лондон своей красотой, умом и экстравагантностью, представляла теперь весьма печальное зрелище. Вид этой уставшей, измученной женщины растрогал бы любое, но только не каменное сердце врага, одержавшего теперь над ней верх.

– Какой прок охранять полумертвую женщину, – злобно сказал он солдатам. – После того как вы упустили пятерых мужчин, которые были настолько живыми, что даже смогли убежать.

Солдаты послушно встали.

– Вы бы лучше попробовали найти тропу и ту раздолбанную повозку, что мы бросили на дороге.

Вдруг его поразила некая идея.

– А! Кстати! Где этот жид?

– Совсем рядом, гражданин, – сказал Дега. – Я заткнул ему рот и связал ноги, как вы приказали.

До ушей Шовелена долетел совсем близкий жалобный стон. Дипломат пошел следом за своим секретарем, который привел его за хижину, где в полном упадке духа с туго спутанными ногами и заткнутым ртом лежал несчастный представитель рода Израилева.

Лицо его, искаженное от ужаса, в серебряном свете луны казалось лицом привидения. Глаза, дико выпученные, почти остекленели, все тело дрожало, как в лихорадке, а бескровные губы испускали едва слышные стенания.

Веревка, которой поначалу были опутаны его руки, оказалась снятой и валялась рядом. Но он будто бы и не заметил этого, поскольку даже не сделал попытки сдвинуться с того места, куда его положил Дега. Он смотрел на парализующую его движения веревку подобно цыпленку, который с ужасом смотрит на белую линию, нарисованную мелом вокруг него.

– Тащите эту трусливую скотину сюда, – скомандовал Шовелен. В нем кипела чрезмерная злоба, и, поскольку он не мог выместить ее на солдатах, которые всего лишь излишне пунктуально повиновались, он решил, что представитель отвратительной расы послужит ему прекрасным объектом. Относясь с презрением к евреям, он не подошел к нему близко, а сказал со злобным сарказмом, когда два солдата, освещаемые лишь полной луной, подтащили этого жалкого старика поближе:

– Я надеюсь, жидовская морда, что у тебя прекрасная память на всякие договоры. Отвечай, – прошипел он, поскольку дрожавший еврей, казалось, и не собирается говорить.

– Да, ваша честь, – выдавило из себя несчастное создание.

– В таком случае ты помнишь, что в Кале обещал мне догнать Робена Гольдштейна и с ним вместе моего друга, высокого незнакомца, а?

– Н… н… н… но… ваша честь…

– Никаких «но», я спросил, ты помнишь?

– Д… д… д… да, ваша честь.

– Каковы были условия?

Стояла мертвая тишина. Несчастный посмотрел на тупые лица солдат, на высокие скалы, на луну и даже на бедную Маргариту, лежавшую в беспамятстве, но ничего не ответил.

– Ты будешь говорить? – загремел Шовелен устрашающе.

Бедное создание пыталось что-то ответить, но явно было не в состоянии.

Как бы там ни было, он, конечно же, знал, что стоящий перед ним грозный человек способен на все.

– Ваша честь… – отважился он наконец с мольбой в голосе.

– С тех пор, как страх парализовал твой язык, – саркастически прервал Шовелен, – прошло много времени, и мне придется освежить твою память. Мы договорились, что, если догоним моего друга до того, как достигнем этого места, ты получишь десять золотых.

С дрожащих губ еврея сорвался низкий стон.