Дженна Питерсен - Желание герцога

Лиллиан опустилась на сиденье экипажа и обернулась посмотреть на дом. В окне гостиной она увидела Саймона. Он наблюдал за ее отъездом.

Из ее души вырвался безмолвный крик, когда она поняла, что скорее всего видит его в последний раз.

Саймон смотрел из окна гостиной на то место, где три дня назад он в последний раз видел Лиллиан. Теперь она уже вернулась в Лондон. Человек, которого он нанял присмотреть за ней, доложил о ее благополучном возвращении. Если появятся признаки беременности, Саймон тоже будет знать.

Но если Лиллиан права и ребенка не будет, тогда Саймон полагал, что никогда не увидит ее снова.

— Перестань выглядывать из окна, как брошенная собака, — заметила герцогиня, тяжело и обиженно вздохнув. — Это неприлично для человека твоего положения.

Саймон закрыл глаза и проглотил грубый ответ. Потом он просто стал беспокойно расхаживать по комнате. После эмоционального разговора, который состоялся несколько дней назад, герцогиня вновь демонстрировала свое пренебрежение к нему, как будто никогда и не признавалась, что иногда чувствовала любовь к нему, будто и не жаловалась на прошлое. Саймон не знал, то ли ему радоваться, то ли злиться.

— Саймон, дорогой, — подала голос Наоми, тоже наблюдавшая за ним. — Присядь, пожалуйста, с нами, попробуй булочки. Ты ведь почти ничего не ел после отъезда Лиллиан.

Саймон взглянул на сестру и на герцогиню. Они обе смотрели на него с выражением не то беспокойства, не то едва прикрытого презрения на лицах. Саймон нахмурился и сел. Он считал, что они обе имеют право выражать свои чувства. Ему пришлось рассказать им о первоначальном намерении Лиллиан. Они обе имели право знать, что может им угрожать из-за того, что Лиллиан многое стало известно об их семье.

В конце концов, несмотря на ее признание в любви, у Саймона не было абсолютной уверенности, что она никому не раскроет правду. И его сомнения причиняли ему сильную боль.

— Я беспокоюсь за тебя, — тихо произнесла Наоми, прикрыв его руку своей и налив ему чашку свежего чая.

— Я знаю, — хмуро ответил Саймон, — и ценю это, но все напрасно. Ничего не поделаешь.

Он и сам постоянно думал о случившемся. Весь его мир перевернули с ног на голову, и единственным человеком, на которого он мог рассчитывать, была Лиллиан Мейхью. И даже это оказалось ложью.

Саймон все равно не переставал тосковать по ней. После ее отъезда он каждую ночь растерянно бродил по комнате, скучая по ней и по той жизни, которую он предвкушал разделить с ней.

— Хватит страдать! — фыркнула герцогиня, со стуком поставив на столик чашку с блюдцем. — Все к лучшему. Эта девчонка оказалась лгуньей, и хорошо, что ты от нее избавился. И даже если бы она не была такой, она бы только выиграла от брака с тобой, а тебе бы принесла только лишние расходы и слухи.

— Мама! — воскликнула Наоми, накрыв ладонью руку матери и осторожно посмотрев на Саймона.

Сестра понимала, что ситуация была намного сложнее. Она понимала, что Саймон был на грани сумасшествия от такого давления.

— Вы правы, мадам. — Саймон посмотрел в глаза женщине, которая вырастила его. — Лиллиан получила бы огромную выгоду от нашего брака. Она бы получила высокий титул, огромную сумму денег и дом для себя и для своего брата, если он согласится на это.

— Не говоря уже о том, — с энтузиазмом подхватила герцогиня, — что этот брак положил бы конец некоторым слухам, ну хотя бы о трагическом уходе из жизни ее матери.

— Мама, пожалуйста, — тихо сказала Наоми. — Теперь, когда нам стало известно, почему мать мисс Мейхью ушла из жизни, мы не можем судить ее.

— Не можем? — быстро повернулась к ней герцогиня. — Ты думаешь, твой отец не делал больно мне или огромному количеству людей вокруг? Никто из нас не прибегнул к таким ужасным мерам. Нет. Некоторые, между прочим, продолжали нести возложенную на них ответственность, нравилось им это или нет.

Саймон пристально смотрел на нее. Она, конечно, говорила сейчас о себе, о том, что растила его как родного сына и хранила секреты герцога. Ее горечь в одинаковой мере и печалила, и злила Саймона.

— Только ты почему-то забыла, что она сама отказалась от всех привилегий, в краже которых ты ее обвиняешь. — Саймон нетерпеливо покачал головой. — Я сказал, что женюсь на ней, чтобы спасти ее репутацию. Она предпочла отказаться и поставить под угрозу себя.

— Это правда, — сказала Наоми, посмотрев на брата.

— Она отказалась только лишь потому, — усмехнулась герцогиня, — что ты раскрыл истинную цель визита этой маленькой шарлатанки, которая приехала сюда, чтобы уничтожить нашу семью.

Саймон резко повернулся к ней, сжав кулаки и слыша, как гневно колотится сердце в груди.

— Давайте уточним это, мадам. Лиллиан сама рассказала мне, что она сначала собиралась сделать. Я бы никогда не узнал этого, если бы не ее признание.

Саймон прищурился, когда до него внезапно дошел смысл собственных слов. Он отвернулся от матери и сестры и подошел к окну, чтобы еще раз посмотреть на то место, где он в последний раз видел Лиллиан. Она садилась в экипаж, оставив его и все, что он предлагал ей, как некую расплату за намерения, какие она так никогда и не осуществила.

— Если бы она действительно хотела использовать меня или навредить мне, если бы ее желание мести было таким уж сильным, — задумчиво сказал Саймон, на этот раз больше для себя, чем для других в комнате, — она могла бы помолчать. Она могла бы выйти за меня замуж и претендовать на все, что могла извлечь из моих денег и влиятельного положения. В качестве моей жены она имела бы свободный доступ ко всем имениям отца, где, несомненно, могла бы найти нужную ей информацию, потому что я уверен, нам еще многое предстоит открыть.

Наоми печально вздохнула, но Саймон даже не повернулся к ней.

— А потом в подходящий момент она могла бы ужалить, как кобра. С сильных позиций герцогини она могла бы уничтожить нас всех с помощью того, что ей известно, когда сама оказалась бы надежно защищена. Но она не сделала этого.

Герцогиня встала и направилась к Саймону. Он повернулся и увидел ее красное лицо и сверкающие гневом глаза.

— Так ты хочешь за это провозгласить ее святой? Не будь глупцом. В этой девушке нет ничего хорошего, и тебе лучше от нее избавиться. С королем лжи я прожила почти сорок лет своей жизни. Поверь, лжеца я распознаю сразу, как только увижу.

Саймон молча смотрел на герцогиню. В какой-то мере ее слова были справедливыми. Но он все равно так не считал. Когда он думал о Лиллиан, то вспоминал не ложь, а ее нежную заботу. Он вспоминал ее слова о том, что она слишком любит его, чтобы стать еще одной ношей на шее против его воли. Он думал о том, как сильно сам любит ее.