Мэри Бэлоу - Рождественская невеста

- Если мы не можем кататься на коньках даже черепашьим шагом, Эдгар, - сказала она, - возможно, нам всем следует уйти.

- Я отведу тебя домой, - сказал он. – Ты, наверное, устала.

- Я не хочу идти домой, - возразила она, глядя вверх, где звезды больше не были видны. Надвигались облака. - Скоро будет новый снег. Завтра мы, вероятно, не сможем выйти из дома. Давай найдем дерево, за которым можно уединиться. Я хочу поцеловать тебя. Я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Почти греховно.

Он засмеялся.

- Зачем тратить время впустую на распутный поцелуй за деревом, - спросил он, - когда мы были бы только отчасти скрыты? Почему бы не возвратиться домой, где мы можем использовать совершенно удобную и полностью уединенную постель, и заняться большим, чем просто поцелуи?

- Потому что я хочу, чтобы меня поцеловали сейчас, - сказала она, пытаясь высвободиться из его объятий и взять за руку. Она покатилась через центр катка в направлении скамьи. - И потому что я могу растерять свою храбрость во время прогулки назад к дому.

- Храбрость? - удивился он.

Но Элен больше ничего не сказала. Они едва избежали столкновения с Летти и ее свекром. Убрали свои коньки на скамью. И почти выбрали дерево, но оно уже было занято Фанни Грейнджер и Джеком Сперлингом. Наконец они нашли другое, с прекрасным широким стволом, к которому Элен могла прислониться. Она обняла его и подняла к нему лицо.

- Ты совершенно безрассудна, - сказал он жене.

- Ты рад? - прошептала Элен, ее губы слегка касались его. - Скажи мне, что ты рад.

- Я рад.

- Эдгар, - сказала она, - он простил меня.

- Да, любимая, я знаю.

- Я позволила себе любить и быть любимой в эти рождественские дни, - сказал она, - и это никому не принесло несчастья.

- Нет, - сказал он, и она могла видеть блеск его зубов в темноте, поскольку он улыбнулся. - Если конечно, завтра никто не сляжет с простудой.

- Какая страшная угроза, - сказала она. - Только этого от тебя и следовало ожидать.

Он поцеловал ее, крепко и страстно. А потом нежнее и продолжительнее, его язык проник в ее рот, вызывая такой жар, который мог бы побороться с холодом ночи.

- Ты принесла счастье многим людям, - сказал он, в конце концов. - Ты искренне любима. Особенно мной. Я не хочу обременять тебя этим, Элен, и ты никогда не должна волноваться, что твои чувства менее глубоки, чем мои. Но я люблю тебя даже больше, как мне кажется, чем, вообще можно любить женщину. Я не сожалею о том, что случилось, о том, что я женился на тебе. Мне все равно, если ты заставишь меня волноваться из-за твоих «забавных капризов», хотя и надеюсь, что они всегда будут такие же забавные, как этот. Для меня только важно, что ты моя, что я тот человек, которому выпала честь быть твоим мужем до тех пор, пока мы живы. Вот. Я не скажу этого снова, не беспокойся.

- Черт бы тебя побрал, Эдгар, - сказала она. - Если ты будешь отмалчиваться на эту тему хотя бы в течении одной недели, мои капризы будут самыми безрадостными, которые ты когда-либо мог себе вообразить.

Они снова нежно поцеловались.

- Эдгар. - Она держала свои глаза закрытыми, когда поцелуй закончился. - Я лгала тебе.

Он вздохнул и на мгновение прислонился своим лбом к её.

- Я думал, мы пришли сюда, чтобы греховно целоваться...

- Не считая Кристиана, - продолжила Элен, - я никогда ни с кем не была, кроме тебя.

- Что? - Его голос звучал озадачено. Она не открывала глаза, и не видела выражение его лица.

- Но я не могла сказать тебе это. Ты подумал бы, что являешься кем-то особенным для меня. Ты считал бы меня уязвимой.

- Элен, - произнес он мягко.

- Ты был... - Продолжила женщина. - Ты... Я... Проклятие, Эдгар, - произнесла она раздраженно, - я думала, что это мужчины должны затрудняться, когда говорят это.

- Говорят что? - Она увидела, когда осмелилась, прищурившись посмотреть на мужа, что он снова улыбался, практически усмехался. Он прекрасно знал, что она не могла сказать, и это делало его самоуверенным.

- Я-люблю-тебя. - Проговорила она быстро, закрыв глаза. Вот. В конце концов, это было не так уж трудно сказать. И вдруг она услышала громкое, неуклюжее рыдание, и с ужасом поняла, что оно исходило от нее.

- Я люблю тебя, - прорыдала она, когда его руки обхватили ее железным кольцом, и она столкнулась с его массивным телом. - Я люблю тебя. Черт бы тебя побрал, Эдгар. Я люблю тебя.

- Да, любимая, - успокаивал он ее. - Да.

- Я люблю тебя.

- Да, любимая.

- Какая утомительная беседа.

- Да, любимая.

Потом она захихикала и фыркнула в его плечо, и он тихо рассмеялся в ответ, но достаточно, чтобы трястись пока держал ее.

- Но я действительно люблю, - обвинила она его.

- Я знаю.

- И ты не можешь сказать ничего лучшего, чем это?

- Ничего лучшего, - ответил он, слегка отстраняясь, - Кроме осторожного, скучного, буржуазного предложения, что, возможно, пришло время лечь в нашу постель.

- Скучные и буржуазные вещи внезапно стали звучать как очень желанные, - сказала она.

Они медленно улыбнулись друг другу, и могло показаться, что не находили ничего лучшего или подходящего, чем это, в течении целой минуты.

- Чего мы ждем? - спросила она в итоге.

- Тебе показать дорогу? - спросил Эдгар. – Или ты начнешь проклинать и оскорблять меня, решив, что я играю в "супруга и повелителя"?

- О, Эдгар, - сказала она, взяв его под руку. - Пойдем домой, в постель. Займемся любовью. Кому вообще пришла в голову эта глупая идея, прийти сюда?

- Я не собираюсь выяснять это с тридцатифутовой беременной женщиной, - ответил он.

- Мудро с твоей стороны, любимый. - Элен опустила свою голову на плечо мужа, и они пошли в сторону дома.

Кора с шумом пронеслась по лестнице в гостиную Бристоль-Хауса в своей обычной недостойной манере. Но сказала просто, что все в порядке и он должен немедленно подняться наверх. Когда Фрэнсис поднял брови в ожидании дополнительной информации, а мистер Доунс прямо спросил об этом, она ослепительно улыбнулась брату, который находился на грани обморока.

Он вышел из комнаты и без дальнейших проволочек поднялся по лестнице в спальню, перешагивая через две ступеньки, - хотя у него все еще был какой-то гул в голове, а воздух в носу был ледяным.

Кора сказала: «Всё в порядке».

Новая жена отца бросилась ему на встречу, переполненная эмоциями, когда Эдгар открыл дверь спальни, а доктор шел за ней, с сумкой в руке. Летти улыбнулась ему и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать в щеку; доктор поклонился и вышел вслед за ней.

Эдгар остался один. Хотя нет, не один. Элен лежала на кровати, бледная и молчаливая, ее глаза были закрыты. Рядом с ней лежал свёрток, глядя на который Эдгар конвульсивно сглотнул. Свёрток двигался и издавал тихие, протестующие звуки. Но не это было его главной заботой. Жена выглядела слишком спокойной и бледной, чтобы с ней было все в порядке, - а роды у нее длились четырнадцать часов. Мужчина боязливо приблизился к кровати. Возможно ли, что она…