Линда Миллер - Грешный ангел

Джек занялся яичницей, он украдкой поглядывал на Бонни.

– Рад, что твой гордый ирландский дух не сломлен, дочка. Действительно рад!

«Ну и ну, – подумала Бонни. – Отец, видно, считает, что она очень счастлива!» Бойни, вздохнув, села за стол.

– А где же мистер Мак Катчен? – спросил Джек. – И как это он позволил жене выкручиваться, чтобы спасти магазин от краха?

Бонни в упор посмотрела на отца.

– Я ушла от Элая после смерти Кайли.

Джек поперхнулся, видимо, решив, что теперь ему придется содержать дочь. Это нарушало все его планы.

– Ушла от него, – задыхаясь проговорил он.

– О, не волнуйся! Мы снова поженились прошлой ночью. Кстати, у тебя есть внучка.

Джек выпучил глаза.

– Однако!

Бонни улыбнулась, решив ничего не объяснять ему: пусть отец узнает все от городских сплетников.

– Ты, должно быть, устал, – сказала она. – Я уйду, а ты отдыхай.

– Бонни?!

Она закрыла дверь.

Внизу ее ждала портниха с большой коробкой в руках.

В коробке было яркое шелковое платье для танцев. Не желая встречаться ни с кем из знакомых, она быстро зашагала прочь, ни на кого не глядя.

Возле пансиона ее поджидала Эрлина.

– Однако ты вернулась в «Медный Ястреб», – проворковала она.

Бонни остановилась.

– Не понимаю, почему тебя это волнует?

– Надеюсь, ты хорошо спала и не слишком беспокоилась о своем муже? – спросила Эрлина. – Я хорошо о нем позаботилась.

Коробка с платьем выпала из рук Бонни.

– Я так благодарна тебе, – отрезала она, – что и слов не нахожу.

Эрлина казалась такой чувственной, что Бонни тут же представила себе, как она заботилась об Элае.

– Мужчина не должен проводить один брачную ночь, не так ли?

Бонни взяла себя в руки.

– Надеюсь, ты не думаешь, что разбила мне сердце? Я очень рада, что ты была с ним в эту ночь. Ведь наш, брак – чистая выдумка.

– Конечно, Бонни. Должно быть, поэтому ты и готова вцепиться мне в волосы.

Бонни молча подняла коробку с платьем, потом взглянула на Эрлину.

– Ты потеряла Вебба Хатчисона, Эрлина… думаю, что он женится на Сьюзен Фэрли еще до конца лета. А ты теперь мстишь мне за то, что потеряла его.

– Зачем мне жалеть о Веббе, Элай Мак Катчен куда лучше! Он настоящий мужчина!

«Ну что ж, еще минута, и я совершу хладнокровное преднамеренное убийство!»

Она бросила коробку и начала подниматься по ступенькам. Вдруг чьи-то сильные руки схватили ее за локти.

– Ангел, Ангел, – упрекнул ее Форбс. – Надеюсь, ты не собираешься драться с Эрлиной? – он помолчал и затем добавил, – она, должно быть, тяжелее тебя фунтов на сорок:

При этих словах лицо Эрлины залилось краской. Она совсем забыла про Бонни и бросилась в дом, захлопнув за собой дверь.

Бонни, немного остыв, взглянула в знакомые наглые глаза.

– Не хочется этого говорить, но я благодарна тебе, Форбс. Боже, еще немного – и я покрыла бы себя позором!

Форбс поднял коробку.

– Я просто забочусь о своих доходах. Эта кошка разодрала бы тебя в клочки, и я остался бы в убытке.

Бонни разозлилась.

– Ты просто не выносишь, когда замечают твою доброту, ведь так?

Он улыбнулся, сунул коробку под мышку и помог Бонни спуститься с крыльца.

– Разве у меня есть доброта? Это что-то новое.

– Ты самый законченный негодяй! – воскликнула Бонни. Она поправила платье и пустилась почти бегом, наверстывая упущенное время.

Форбс засмеялся.

– Вот это больше похоже на правду, – сказал он, догнав Бонни.

Они подошли к «Медному Ястребу». Только тут Бонни сказала.

– Я не буду танцевать, Форбс.

Брови Форбса поднялись, он открыл дверь и провел Бонни через салун на кухню.

– И это после того, как я, старый дурак, проявил великодушие и клюнул на твою удочку, – Он швырнул коробку на пол, но было заметно, что он не злится.

Бонни с любопытством посмотрела на него. В этот вечер на кухне не было никого, кроме нее и Форбса.

– Я думала, ты взорвешься, – сказала она. Форбс сел на скамейку напротив Бонни.

– Ох, ну и парочка мы с тобой, что ты, что я, – он поставил локоть на край стола и опустил голову на ладонь. – Ты любишь Элая, а я – Элизабет! И однако, мы делаем все, чтобы их оттолкнуть. Что ты думаешь об этом, Бонни? – Бонни открыла рот. Она не ждала такого признания от Форбса.

– Не знаю, как ты, – жалобно проговорила она, – но я боюсь.

– Боишься? Чего?

Бонни пожала плечами.

– Не того, что он меня мучает, вовсе нет! Только того, что от него зависит и мое счастье.

Форбс сжал руку Бонни. Он добродушно усмехался.

– Неужели ты, Ангел, мэр Нортриджа, полагаешься на кого-то кроме себя, устраивая свою жизнь и счастье! Не верю этому!

Бонни не пыталась освободить свою руку. Ее дружба с Форбсом, сотканная из противоречий, была старой крепкой дружбой.

– Поверь мне, Форбс, – сказала она, – потому что так оно и есть. Если Элай опять изменил мне, я этого не выдержу.

– Опять? – повторил Форбс, наклонив голову, чтобы, как в детстве, заглянуть ей в глаза, – что это значит?

– Когда умер наш мальчик, Элай стал совершенно чужим. Он отстранился от меня. – Она помолчала, вспомнив, как Элай плакал в саду позапрошлым вечером, и на ее глаза навернулись слезы. Форбс сжал ее руку. – Были другие женщины, – тихо добавила Бонни.

Глаза Форбса потемнели от ярости.

– Продолжай.

Бонни покачала головой. Сейчас она не могла говорить.

Форбс отпустил ее руку и мягко поднял ее подбородок, заставив взглянуть себе в глаза.

– Дело в том, Ангел, – сказал он, – что мужчина обычно плохо справляется с горем. От нас ждут железной выдержки, поэтому мы скрываем свои чувства. Возможно, Элай именно так и преодолевал свое горе.

Слеза покатилась по щеке Бонни, но вскоре она улыбнулась.

– Ты считаешь, что мужчины глубоко чувствуют, да?

Он потер рукой небритый подбородок. Даже непричесанный и небритый он казался очень привлекательным.

– О да, Ангел, – ответил он, – конечно. Ночью, когда ты в первый раз вышла замуж, я думал, что умру от горя.

Бонни почувствовала вину перед ним.

– Прости, – сказала она, отводя глаза, – я никогда не хотела…

Форбс нежно сжал ее лицо ладонями, стерев пальцем следы слез. Он поцеловал ее, как сестру. Это было ей очень приятно.

– Будь я проклят! – пробормотал Форбс, задумчиво качая головой, – но я действительно люблю Элизабет!

Бонни засмеялась.

– Как я должна отнестись к твоим словам, Форбс? Его руки все еще сжимали ее лицо, но улыбка его стала наглой и плутоватой, такая, как всегда.

– Как к комплименту, Ангел. Любовь к тебе стала такой привычной, что я боялся потерять сознание, если когда-нибудь поцелую тебя…