Жорж Онэ - Парижанка

– Не знаю, сударыня, буду ли я иметь честь увидать вас еще, – сказал он, – но вопреки всему, что вы можете думать обо мне, верьте, что чувства, привязывающие меня к вам, очень искренни и что я сделал все от меня зависящее, чтобы вам угодить. Мне это не удалось, весьма жаль. Но я не могу сделать ничего больше. По крайней мере, я уверен, что если вы меня порицаете, то не будете презирать, а для меня это все.

У Розы мелькнула последняя надежда вернуть Томье, когда она заметила, что его голос дрожит от едва сдерживаемого волнения. Она протянула к нему руки:

– Послушайте, не уходите таким образом! Я чувствую, что вы готовы уступить. Не рассуждайте. Допустите увлечь вас вашему сердцу, которое согласно со мною в данную минуту, я вижу это. Согласитесь побыть обыкновенным смертным в течение пяти минут. Вот здесь под рукою все, что нужно для письма в пять строчек вашим друзьям, чтобы сообщить им о вашем отказе от продолжения дела… Ах, я буду вам так благодарна!..

Она торопила его, толкала. Он нахмурил брови с искренним огорчением. В первый раз воля в нем колебалась. Он был готов уступить. Колебание отняло пристальность у его взгляда. Томье вздохнул, однако гордость взяла перевес. Он выпрямился, топнул ногой, как будто желая стряхнуть с себя оцепенение, овладевшее им, и ответил со всею твердостью, которую успел вернуть:

– Вы были бы благодарны мне за это сегодня, а завтра стали бы меня презирать, Прощайте, сударыня. Условия ваши слишком суровы, или характер мой недостаточно гибок, только согласие между нами невозможно этой ценой!

Он восхитительно улыбнулся, поклонился и вышел. Роза не сделала ни одного движения, чтобы его остановить.

Весь день тянулся для Жаклины в смертельной тоске. Около двух часов она получила от госпожи де Ретиф коротенькую записочку с известием, что попытка мадемуазель Превенкьер образумить Томье не удалась. Валентина, неизменно добрая, даже тогда, когда ее интересы не требовали этого, прибавила внизу утешительный постскриптум: «Свадьба, наверно, разойдется». Но эти несколько слов, которые могли привести в восторг Жаклину неделю назад, не произвели на нее теперь никакого действия. Что за дело до будущего, когда настоящее так грозно! Женится ли или не женится Жан на мадемуазель Превенкьер, этим можно заняться после. Теперь же требовалось поскорее узнать, будет ли драться он с Этьеном и не заплатит ли один из них своей жизнью за все недавно возникшие надежды и нарушенные старые клятвы.

Госпожа Леглиз слышала, как приехали секунданты Томье. Она считала томительные минуты, пока они переговаривались с секундантами ее мужа. Потом двери снова растворились, поднялся гул голосов, и свидание кончилось. Этьен, затворившийся со своими приятелями, не сообщал никаких сведений Жаклине. Только письмо госпожи де Ретиф принесло ей весть о ходе рокового дела. И молодая женщина убедилась теперь, что ни с той, ни с другой стороны нельзя ожидать снисхождения.

Она провела несколько часов, лежа на диване в своей уборной в каком-то отупении и совершенно без сил. Мысли у ней путались, и она отдавалась потоку событий, как утопающий волнам. Не имея возможности подействовать на других, видя неудачу своих усилий, несчастная, измученная женщина покорялась беде, грозившей ей со всех сторон. Она не думала звать Этьена. К чему? Ей было известно, что он находится в пассивном положении и должен ждать условий человека, которого оскорбил, как должен согласиться и с его претензиями и исполнить его требования. Муж не мог больше сделать ничего для Жаклины, приняв на себя ее защиту. А так как Томье не соглашался на мировую, то не оставалось больше никакой надежды: дуэль предстояла по всей строгости устава между двумя противниками, тем более ожесточенными друг против друга, чем виновнее чувствовали они себя в долгой терпимости.

Между тем около четырех часов Этьен пожелал переговорить с женою. Она приняла его в той же комнате. Он вошел чрезвычайно спокойный и почти улыбающийся, без всякой видимой тревоги. Она знала, что его отвага доходила до полной беспечности, и потому не удивлялась, что Этьен был так же хладнокровен, как если б пришел сообщить ей о какой-нибудь увеселительной поездке. Однако он объяснился с полной откровенностью и, угадывая нетерпеливое желание жены узнать подробности дела, даже самые ужасные, сообщил ей, что дуэль состоится на следующий день поутру и будет происходить на пистолетах.

– Я предпочел бы шпагу, – равнодушно заявил Этьен, – но, пожалуй, пистолет лучше: из него можно промахнуться.

Жаклина опровергла его слова жестом безнадежности. Ее лицо было страшно. Она знала ловкость мужа и Томье.

– Прошу вас немного образумиться, – сказал Леглиз, – ваш вид тревожит меня. Вы страдаете, бедная Жаклина, и это, клянусь, терзает меня хуже всего… Но не отчаивайтесь заранее… Мало ли что может еще случиться до завтрашнего дня… Томье, пожалуй, одумается, успокоится…

Она поняла, что он хочет только ободрить ее несбыточной надеждой, но не верит сам в благополучный исход. Молодая женщина печально покачала головой.

– Наконец, если он не даст доказательства, что раскаивается в своем поступке… Ведь поймите меня хорошенько, дитя мое… с виду я был обидчиком… но обида исходит от него, и мне нет надобности напоминать вам, насколько она была несправедлива и жестока. Если б в данном случае на мне лежала хоть тень вины, клянусь, я не поколебался бы ни минуты устроить то, чего вы так пламенно желаете: приличное примирение, к которому было бы можно прийти… Теперь же один Томье имеет право предложить его… Вы знаете, что я не отказался бы.

Она осушила глаза, полные слез.

– Я очень благодарна вам за вашу доброту. Ваше снисхождение и ласка служат мне удивительной отрадой в моем жалком положении… У вас также свое горе, я знаю, но вы забываете о нем, чтоб думать только о моих страданиях.

– Да, Жаклина, это правда. У меня были крупные неприятности одновременно с вами. Но моя печаль не осложняется, как ваша, жестокими тревогами… Мое дело улажено; оно одно из тех, над которыми Можно только смеяться. Глупец мужчина, бросающий безумные деньги на женщину и обманутый ею ради более богатого, – разве это не самый обыденный анекдот? Право, не стоит об этом много печалиться. Женщина была красива, соблазнительна, она отдала свой ум и свою красоту взамен больших средств. Значит, мы поквитались! Между друзьями не бывает убийств из-за такого банального приключения. Я не стал упрекать. Даже Превенкьера. Со вчерашнего дня в голове у меня перебывало многое, и я убедился, что вел себя в продолжение десяти лет как совершенный дурак. Я пренебрег счастьем, которое было у меня дома. Я расточил богатство, оставленное мне отцом. Я поступал, как существо без сердца и разума. Вот итог моей молодости. Все происшедшее зло падает на мою ответственность, и я нахожу справедливым, что принужден искупить его. Так, например, если завтра я останусь жив и невредим, то клянусь вам бросить все прежнее. Этьен Леглиз, которого вы увидите завтра вечером, будет совсем не похож на того, которого вы знали до сих пор.