Джудит Айвори - Право первой ночи

Чтобы успокоить мистера Эбернети, пришлось потратить еще три десятифунтовые купюры. После чего оба брата потребовали, чтобы им подали чай на маленький угловой столик, пока официанты будут заняты уборкой в зале.

Так все и случилось. Словно по волшебству, негодование улеглось и все разошлись по своим делам. Мистер Эбернети приказал официантам взяться за тряпки. Бобби выпроводил на улицу семью оскорбленной девицы. А Эдвина осталась торчать посреди учиненного в зале разгрома рядом с высоким крысоловом, закутанным в скатерть.

— Благодарствую, — сказал он, — за то, что вы вступились! — И провел рукой по отворотам своего растерзанного пальто с таким видом, словно поправлял дорогой сюртук. Затем он наклонился и попытался привести в порядок свои брюки, машинально застегнув пояс.

Брюки так испачкались, что потеряли свой первоначальный цвет, трудно сказать: коричневый, черный или серый. Они были заправлены в высокие грубые сапоги, изрядно разношенные и потрескавшиеся от времени.

И вообще вид у этого малого был довольно потрепанный. Темные густые волосы торчали во все стороны и свисали до самых плеч. При этом они поднимались надо лбом крутой волной, как напомаженные, только не помадой, а пирожной начинкой. Эдвина затруднялась сказать, был ли его лоб таким высоким от природы или это впечатление создавалось из-за небольших залысин. Во всяком случае, это делало его лицо более интеллигентным. Его губы, насколько можно было разглядеть под густыми усами, казались довольно полными и даже красивыми. Прямо-таки чеканными. Удивительно, как такой идеально красивый рот мог достаться столь грубому созданию?

В данный момент этот рот искривила довольно ироничная улыбка:

— Голуба, а я вовсе не из Корнуолла! — неожиданно сообщил он. — Вот только мамка да папка родом оттудова! — Судя по выразительной игре густых бровей, он соизволил пошутить. А потом снова наградил Эдвину этой своей полуулыбкой, когда один угол рта задрался гораздо выше другого, так что на щеке появилась ямка, и пояснил: — Я ж нынче живу в Лондоне! Лучший крысолов на весь город! И ежели у вас имеется эта нечисть — обслужу без всякой платы!

— Гм, нет, спасибо. Значит, это и есть ваша профессия — ловить крыс?

— Точнехонько! Хотите верьте, хотите нет, только я прямо гордость всей семьи — так ловко ловлю этих тварей! — Он негромко рассмеялся, как будто иронизировал над собой, и наклонил голову, без стеснения стараясь разглядеть ее лицо под широкими полями шляпы.

Она поспешила отвернуться. Эдвину коробила его бесцеремонность. Можно подумать, этому человеку нечего скрывать перед остальным светом.

Довольно глупое заблуждение — хотя и полезное для лингвиста. Этот тип не станет мяться, выдавая очередную абракадабру на своем диалекте. И она выпалила — неожиданно для себя:

— Я заплачу вам пять фунтов, если завтра в полдень вы явитесь ко мне домой на Найтсбридж и проделаете несколько упражнений для речи.

— К вам домой? — На смуглом лице снова проступила двусмысленная полуулыбка. — Мне одному прийти?

Склонив голову набок, он откровенно смерил Эдвину взглядом. Эдвина раздраженно выпятила подбородок. Он что, пытается ее оскорбить? Да что он о себе возомнил?!

И тут она почувствовала, что краснеет.

Ну да, конечно, он наверняка сочтет ее слишком костлявой. Нескладной тощей дылдой. С головой, забитой всякой ненужной премудростью. Близорукая старая дева, трусливо скрывающая свое уродство под огромными шляпами. Впрочем, Эдвина давно привыкла к тому, что окружающие находят ее слишком неженственной и отталкивающей. Неужели кому-то могло прийти в голову, будто желание заполучить мужчину заставило ее купить расположение у первого попавшегося проходимца?

Она гордо выпрямилась и расправила плечи, стараясь придать себе как можно больше достоинства. В ответ его двусмысленная улыбка стала попросту вызывающей. Ну что ж, пусть видит, что не на ту напал!

— В моем доме полно слуг! — яростно выпалила Эдвина. — И я живу не одна, мистер...

— Мик, — просто откликнулся он.

— У вас что, нет фамилии?

— Есть, голуба, есть. Тремор. Но все кличут меня Миком.

— Ну так вот, мистер Тремор, я не ваша подружка. Меня зовут мисс Эдвина Боллаш. И мне ничего от вас не нужно. Я только хочу изучить ваш диалект, по возможности сделать кое-какие записи и зафиксировать все особенности вашего произношения.

— Простите, — раздался голос из дальнего угла, — за мой нескромный вопрос: вы та самая мисс Эдвина Боллаш?

Только теперь она заметила, что джентльмены-близнецы не покинули чайную. Вопрос задал тот, что был ниже ростом и щедро сыпал вокруг десятифунтовыми купюрами.

— Во всяком случае, с другой Эдвиной Боллаш я не знакома!

Господин многозначительно глянул на свое практически точное подобие и продолжал с вежливым жестом:

— Мой брат, Эмиль Ламонт. А я — Джереми Ламонт, сын сэра Леопольда Ламонта из Брайтона, не так давно перебрался в Лондон. — Он подал Эдвине свою визитную карточку и мотнул головой в сторону мистера Тремора: — И вы способны понять его тарабарщину?

Она утвердительно кивнула.

Тогда в разговор вмешался тот, что был немного выше и вел себя намного заносчивее:

— Имеем ли мы дело со знаменитой Эдвиной Боллаш, преподавательницей... — он замялся и добавил: — светских манер для не очень образованных девиц? Это вы сумели сотворить дочку графа Дарнуорта?

— Сотворить?..

— Ну, или превратить эту... это ничтожество в элегантное создание, недавно обручившееся с герцогом Вичвудом?

Эдвина гордилась своими успехами на поприще лингвистики, но никогда в жизни не позволила бы себе хвалиться своим талантом перед другими. Успехи получивших у нее образование юных леди служили ей самой лучшей наградой.

— Не представляю, откуда вам это известно, хотя я действительно даю частные уроки некоторым студенткам, испытывающим трудности с произношением. — Она достала из сумочки свою визитку. Там было написано: «Мисс Эдвина Боллаш. Филолог, фонетик, лингвист. Уроки правильной речи и светских манер».

— Значит, это вы растите из гадких утят настоящих лебедей, покоряющих высший свет! Этим летом все богатые матроны в Брайтоне только о вас и говорят! — заявил Джереми, снова бросив многозначительный взгляд на своего надменного брата.

— Да полно тебе! — недоверчиво рассмеялся тот. — Ты шутишь?

— Нисколько! — кипятился брат-близнец. — Это ты ничего не понимаешь! Представь себе, она могла бы за две недели сделать настоящего джентльмена даже из этого парня! Хочешь пари? — И он живо обернулся к Эдвине: — Вы согласны?