Барбара Картленд - Укрытые любовью

На следующий день, к огорчению Рами, отец провел с ней совсем немного времени — его вызвали в город.

— Я вернусь сразу же, как только смогу, — пообещал Нанк Осман, и Рами пришлось довольствоваться этим.

Хозяин был в хорошем настроении, и Надин подумала, что это, должно быть, связано с неким выгодным заказом, который принесет ему много денег.

Она знала, что кроме бизнеса Нанк Осман интересуется только своей дочерью, поистине ахиллесовой пятой этого железного человека — точнее, даже не железного, а золотого.

Нанк Осман вернулся после полудня и сразу же отправился поплавать в море. Потом пошел в садовый домик отдохнуть. Услышав о возвращении отца, Рами захотела пойти к нему, однако он позвал ее, только когда зной немного ослабел.

Нанк Осман играл с дочерью около часа и послал за Надин, чтобы она увела ребенка. Когда девушка явилась, хозяин сказал ей:

— Уложите малышку спать, я хочу поговорить с вами.

— Я недолго, — ответила Надин.

Она увела Рами наверх, раздела ее, умыла и уложила в постель. Затем поцеловала девочку на ночь, и Рами обвила ручонками ее шею.

— Я люблю вас, мамзель, — сказала она. — Я люблю вас!

— Я тоже тебя люблю. А теперь засыпай, завтра твой отец снова поиграет с тобой.

— Вы расскажете мне сказку? — спросила Рами.

— Расскажу, если ты тоже расскажешь мне что-нибудь.

Девочка хихикнула.

— Рами расскажет очень короткую историю, а вы расскажете очень длинную.

— Посмотрим. — Надин с улыбкой подумала, что девочка очень похожа на своего отца, — всегда готова торговаться, чтобы извлечь для себя выгоду.

Она подошла к зеркалу, пригладила волосы и спустилась вниз.

Когда слуга сказал, что хозяин ждет ее не в маленькой, похожей на кабинет комнате, в которой он обычно работал, а в гостиной, она очень удивилась.

Надин вошла.

Нанк Осман сидел в самом большом кресле посреди гостиной — казалось, он был самим султаном.

Надин сделала реверанс и подошла к нему. Он смотрел на нее каким-то странным взглядом.

— Садитесь, мадемуазель, — велел Нанк Осман. — Я хочу кое-что сказать вам.

Надин повиновалась.

Впервые она с трепетом ждала, когда он заговорит, боясь услышать об увольнении. Но ведь он был доволен тем количеством французских слов, которые выучила Рами!

Наконец Нанк Осман нарушил молчание.

— Вчера великий визирь увидел вас в моем доме. Сегодня он вызвал меня к себе, чтобы поговорить о вас.

— Обо... обо мне? — изумилась Надин. — Но почему? Что... он... сказал?

Она вдруг испугалась, что великий визирь хочет нанять ее для своих детей. А она довольна своей жизнью здесь, она любит Рами и совсем не помышляла о переезде куда бы то ни было, даже в дом к самому великому визирю.

— Великий визирь сегодня намекнул мне, — продолжал Нанк Осман, — что хочет сделать вас своей женой.

Надин показалось, будто эти слова эхом прокатились по комнате.

Она смотрела на хозяина, не в силах поверить в только что услышанное, и каким-то чужим голосом переспросила:

— Вы сказали... что он хочет... чтобы я... стала... его ж-женой?

— Он так сказал мне, — подтвердил Нанк Осман. — Конечно, это большая честь.

— Н-но... он ведь женат... у него есть жена! — заикаясь, пробормотала Надин.

Хозяин улыбнулся.

— Великий визирь — мусульманин и по закону может иметь четырех жен. Сейчас у него только две, так что вы будете третьей.

— Но... но я же... христианка! — возразила Надин.

— Французская султанша тоже была христианкой, — с улыбкой заметил Нанк Осман.

— Я... я не верю этому! — воскликнула девушка. — Он не мог предложить ничего такого... такого...

Она одернула себя, осознав, что чуть было не сказанные ею слова могли быть сочтены оскорблением.

— Это великая честь! — повторил Нанк Осман.

За время путешествий с отцом Падин очень хорошо научилась держать себя в руках.

И сейчас, не теряя присутствия духа, она произнесла тихо и спокойно:

— Как христианка и француженка, я совсем не хочу выходить замуж за мусульманина.

Нанк Осман молча уставился на нее, потрясенный таким ответом.

— По-моему, вы не понимаете, — наконец вымолвил он. — Великий визирь мог пожелать, чтобы вы стали одной из его наложниц. Вместо этого он оказал вам великую честь, попросив стать его женой.

— Третьей! — едва слышно добавила Надин.

— Кто знает, — успокоил ее Нанк Осман, — быть может, со временем он сделает вас своей любимой женой.

Немного помолчав, турок продолжал:

— Я знаю, что он задумал и что хочет сделать в эти трудные времена. Вы напоминаете ему Эме Дабук де Ривери, и он уверен, вы смогли бы сыграть в истории страны ту же роль, что и она.

Надин вопросительно взглянула на него, но вскоре ее осенило.

Во всей Турции не найдется хоть один человек, который не знал бы невероятной истории французской султанши.

В конце прошлого века алжирские пираты захватили в Средиземном море девушку. Она ехала из французской школы на Мартинику, где родилась. Девушка была так красива, что ее подарили турецкому султану Абдул-Хамиду Первому.

Это был пятидесятидевятилетний сластолюбец, которому жизнь успела прискучить. Он владел множеством наложниц, но не интересовался ими.

Эме была достаточно разумна, чтобы понять: раз уж она попала в плен, бежать не удастся. Ее обучили в школе любви, и ей оставалось лишь дожидаться, когда султан призовет ее на свое ложе.

Султан был покорен красотой и умом девушки.

Абдул-Хамид, в течение одиннадцати лет правивший страной, помолодел. Когда же Эме подарила ему сына, султан упрочил ее положение.

Под именем Наши, что означает «красавица», она стала его неоспоримой фавориткой. Ее влияние стало заметно не только в стенах дворца, но и за его пределами. После смерти Абдул-Хамида она снискала расположение его сына и наследника Селима. Они стали очень близки, так как Селим уже не мог управлять страной без помощи француженки.

Была создана «Новая армия», повиновавшаяся только Селиму и соблюдавшая в своих рядах французскую дисциплину.

Французские инженеры начали постройку пушечного завода.

Появилась первая турецкая газета — «Орлеанский наблюдатель».

Неизбежно встал вопрос об отношениях Эме и Селима. Она была чистокровной француженкой в самом расцвете жизненных сил, которая, оставшись вдовой, свято сохраняла благочестие. А Селим не интересовался своим гаремом и умер бездетным.

По стране поползли слухи о том, что Селим и Эме стали любовниками.

Дворцовые интриганы смотрели на Селима как на конкурента, стоявшего на пути у сына Эме, и предвкушали неизбежный раздор между мачехой и пасынком.