Линда Миллер - Грешный ангел

Улыбка заиграла на губах Бонни: ей стало легче дышать и жить. Она подошла к кроватке. Роз ровно дышала, одеяло было на месте. В этот момент проснулся Элай, и когда Бонни склонилась над кроваткой, нежно погладил ее по плечу.

Она ахнула и выпрямилась, очень довольная тем, что Элай уже дома.

Элай встал и, поднял Бонни. Ее халат и ночная рубашка упали на пол. С веселым смехом Элай отнес жену в спальню и там поставил на ноги. Повернув к себе, он начал расстегивать пуговицы на ее платье.

Взволнованная, с колотящимся сердцем, Бонни лихорадочно думала, что ему сказать. Что-нибудь простое и будничное.

– Ты купил верфь? – спросила она.

Руки Элая уже лежали на ее обнаженных плечах. Он засмеялся.

– О верфи мы поговорим позже, а сейчас, любовь моя, я хочу тебя.

Она стояла перед ним нагая, трепеща так же, как в ту далекую ночь, когда Элай посвятил ее в тайны супружеской жизни.

– Давно ли ты дома? – спросила она, – поезд пришел несколько часов назад.

– Я вернулся неделю назад, – ответил он, и его золотисто-карие глаза засветились смехом, когда он заметил изумление Бонни. – Об этом мы тоже поговорим позже.

– Неделю! – Бонни задохнулась, отступая назад. – Элай, ты не ездил в Сан-Франциско!

Он притянул ее к себе и крепко обнял. Минуту спустя Бонни забыла про все вопросы, которые хотела задать ему. Погасив лампу, Элай уложил ее в кровать и лег рядом с ней. Чуть позже она уже не помнила, как ее зовут…

Мэри? Джейн? Элизабет. Она улыбнулась, когда муж застонал в последних конвульсиях страсти. Она уже испытала сладкое чувство, к которому так стремилось ее тело. Сейчас она вспомнила: ее зовут Бонни. Бонни!

Пальцы правой руки, вцепившиеся в волосы Элая, когда он вошел в нее, расслабились, а пальцы левой – гладили потную ложбинку между его лопатками.

– Я люблю тебя, – сказала Бонни, сама не зная, смеется она, или плачет.

Она не слышала, что ответил Элай, он зарылся головой в подушки.

Бонни чувствовала себя совершенно счастливой. Когда Элай поднял голову, она погладила его щеку.

Еще не отдышавшись, он поцеловал ее.

– Бонни, – сказал он, не отрывая рта от ее губ, – ты уже поняла, как сильно… и как часто… я хочу тебя?

– Не совсем, – кокетливо ответила Бонни. Элай улыбнулся.

– Давай заниматься этим каждую ночь.

– Весьма признательна, сэр! – ответила Бонни, целуя его небритый подбородок, – мне нравится заниматься с тобой любовью. Боюсь только, кате бы ты не раздавил меня.

Услышав это, он приподнялся на локтях. Его лицо внезапно стало серьезным.

– Я не ездил в Сан-Франциско, – признался он.

– Это я уже поняла, но где же ты был?

– В Спокейне, по крайней мере, первые несколько дней.

– И, видимо, в Нортридже всю прошлую неделю, – закончила Бонни. – Как же ты умудрился вернуться незамеченным в этот рассадник сплетен?

– Я ехал поездом только до Колвила, а оттуда – верхом.

– И прибыл, конечно, под покровом темноты. И пусть Бог тебя покарает, если все это время ты провел у Эрлины!

Он застонал, разрываясь между желанием вновь обладать Бонни и необходимостью рассказать ей о том, чем занимался в течение двух недель. Он непроизвольно начал двигаться взад и вперед, а она стала помогать ему.

– Я не… Боже, Бонни, не делай этого, чтобы…

Ее руки не прекращали ласкать его, и она улыбалась, наслаждаясь тем, что берет над ним верх.

– Продолжай, – дразнила Бонни, хотя ее сердце учащенно билось и ей трудно было дышать.

Элай задрожал и сделал рывок вперед, глубоко входя в нее.

– Ты маленькая ведьма, – задыхаясь, проговорил он. – Ты любишь мучить меня.

– Да, я люблю мучить тебя, – подтвердила Бонни, жадно глотая воздух, – Но только таким образом.

– Я был у твоего отца, – сказал Элай, с трудом переводя дыхание. – Дай мне все рассказать, бессердечный, маленький бесенок.

Спустя некоторое время, ослабев и поняв, что Бонни наказывает его за обман, Элай приподнялся на кровати и зажег лампу.

– Не смей прикасаться ко мне! – предостерег он Бонни, – пока я не расскажу тебе все, что делал!

Элай рассказал ей, как провел прошлую неделю, скрываясь днем в магазине у ее отца и выслеживая делегацию Союза по ночам. Перед этим он навел справки в Спокейне о деятельности «Братства Американских рабочих» и выяснил кое-что об их тактике, весьма настораживающее. Это убедило его, что они так просто не примирятся с поражением.

Бонни только теперь поняла, почему у нее были нехорошие предчувствия после отъезда Элая. Она села на кровати.

– Но рабочие проголосовали спустя день или два после твоего отъезда…

– Да, – сказал Элай, – и почти единогласно против «Братства». Они хотят организовать Союз, но по-своему. Джек рассказал мне обо всем этом.

Бонни подумала, как это Джек Фитцпатрик, которого Элай всегда недолюбливал, стал его доверенным лицом и надежным союзником. Раньше Элай неизменно говорил о нем с плохо скрываемым раздражением: «твой отец». Сейчас он стал Джеком. Это было странно.

– Почему ты выбрал в помощники моего отца, а не Сэта, Форбса или Вебба?

– Сэт и Форбс, конечно, в курсе моих дел, – Элай казался дьявольски довольным собой. – А что касается Вебба, так в основном это его идея. Яркий человек Хатчисон… Знаешь, он собирается выдвинуть свою кандидатуру в мэры.

– Я рада, что ты доверяешь кому-то в этом проклятом городе, но только не мне, к сожалению, – со злостью сказала Бонни.

Элай усмехнулся и потрепал Бонни по щеке.

– Я очень доверяю тебе, – сказал он серьезно. – Но в этой ситуации было целесообразнее убедить тебя, что я в Сан-Франциско. «Братство» следило за тобой, и выражение твоего лица сказало им, что кот покинул дом, и мыши могут веселиться.

Бонни была оскорблена.

– Выражение моего лица? – слезы наполнили ее глаза, и она ударила его подушкой. – Элай Мак Катчен, ты зверь! Я действительно верила, что ты уехал в Сан-Франциско и так занят покупкой какой-то верфи, что совсем забыл про меня!

Элай откинулся на подушки и удовлетворенно вздохнул.

– Я никогда не мог забыть тебя, Бонни, но рад слышать, что ты скучала обо мне.

– Негодяй! – воскликнула она, но негодование ее уже иссякло. – Ты наблюдал, как я чахну, со стороны, как заправский злодей в мелодраме, не так ли?

– Да, пару раз я даже заходил в эту комнату и наблюдал, как ты спишь. Ты не можешь себе представить, как было трудно при моем темпераменте и любви к тебе не разбудить тебя и даже не проронить ни единого звука. – Хитрая улыбка вновь тронула его губы. – Кстати, Бонни, тебе пора приготовиться к тому, что у тебя будет мачеха. Я слышал кое-что, пока прятался в магазине, и понял: твой дорогой отец всерьез собирается жениться.