Джоанна Линдсей - Люби меня вечно

— Он попытался ее у тебя украсть?

— Не просто попытался — сделал. А я, слепец, не понимал, что он задумал, — с горечью ответил Айен.

— Но как он это сделал?

— Однажды он пришел ко мне и сказал, что понимает, почему я так вел себя с Элеонор, что ее невозможно было не полюбить, и что он меня прощает.

Кимберли недоверчиво взглянула на него:

— Сесил сказал, что тебя прощает?

— Это была ложь, малышка, но тогда я этого не знал. Он сказал, что мое присутствие слишком остро напоминает ему о случившемся, и попросил, чтобы я ненадолго уехал и дал ему возможность немного оправиться, не видя меня и не вспоминая постоянно о происшедшем. Я не мог отказать: ведь я чувствовал себя ужасно виноватым из-за того, что солгал ему, будто ее любил. Мне надо было в тот день рассказать ему правду — хоть я и сомневаюсь, что он мне поверил бы. И все-таки тогда он, возможно, изменил бы свои намерения и Не осуществил свой план.

— И ты уехал?

— Угу, я согласился ненадолго уехать.

— А почему ты не увез с собой мою мать? Ты же собирался с ней сбежать?

— В тот момент она была в Лондоне. Ее мать устроила там большой прием по случаю ее дня рождения. Я отправился в Лондон, чтобы ее найти. Но каждый раз, когда я пытался ее увидеть, ее не оказывалось дома или она была нездорова… Даже тогда я не заподозрил дурного. Я просто каждый день ходил к их городскому дому — и каждый день мне отказывали.

— Ты хочешь сказать, что она не хотела тебя видеть?

— Нет, она не знала, что я в Лондоне. Ей об этом не сказали. А" сказали, что ее па узнал про нас с ней и откупился от меня. Я будто бы взял деньги и пообещал больше ее не видеть. Поскольку это сказал ей отец, она поверила, решила, что я променял ее на деньги. Она была в страшном горе. Не знаю, что Сесил сказал ее отцу, но он убедил его обмануть дочь и выдать замуж за Сесила. А Мелли была в таком отчаянии, что ей было уже все равно.

— О Боже, ее собственный отец…

— Не вини его, малышка. Он, наверное, решил, что спасает дочь от негодяя. Одному Господу известно, что Сесил ему наговорил, как убеждал, лишь бы жениться на женщине, которую я любил. Она не была ему нужна. Он только хотел, чтобы мне она не досталась.

Кимберли грустно покачала головой.

— И они поженились в Лондоне, прежде чем ты успел поговорить с ней и сказать правду?

— Нет, они поженились, как только вернулись в свои поместья, но я целую неделю даже не знал, что она уехала из Лондона. А когда узнал, пришел в такое отчаяние, что не стал прятаться ради Сесила, тоже вернулся в Нортумберленд и узнал от соседа, что они поженились всего за пару дней до моего приезда.

— Почему ты ее не увез? — спросила Кимберли почти с гневом. — Почему оставил мучиться с Сесилом?

— А ты думаешь, я не пробовал? Она чуть не умерла, говоря мне «нет», но она не могла уехать со мной, она была замужем.

— Даже зная, что вы оба были обмануты, она решила остаться?

— Да, ее жизненные взгляды не позволяли ей поступить иначе. Дело было сделано. Она дала обет, и хотя по-прежнему любила меня, нарушить его не могла.

Кимберли печально поникла. Теперь она вспомнила эпизоды своего детства: мать всегда уходила из комнаты, когда дедушка с бабушкой приезжали ее навестить, и никогда с ними не разговаривала, не поехала на их похороны, когда карета опрокинулась и оба погибли.

— Если тебя это утешит, то могу сказать, что она так и не простила родителей. Я тогда была слишком мала, так что не задумывалась над тем, почему она не разговаривает с ними, когда они приезжают.

Айен взял ее руку и нежно сжал пальцы.

— Ничто не утешит меня в этой трагедии. Три жизни прошли напрасно, малышка.

— Да, конечно. — Кимберли вздохнула. — Она даже не сказала тебе, что ждет ребенка?

— Прошло слишком мало времени… Наверное, она и сама не знала, когда мы разговаривали в последний раз.

Кимберли покраснела. Ей было трудно представить себе, что ее мать занималась любовью с мужчиной, не выйдя за него замуж. Но ведь они собирались пожениться, оставаться вместе всю жизнь. О себе с Лахланом она сказать этого не могла. А кончилось тем, что они с Лахланом женаты, а те двое, которые должны были бы пожениться, не смогли этого сделать из-за предательства Сесила.

— Я знаю, потом ты уехал в Шотландию. Но неужели ты больше не возвращался?

— Ни разу. Я знал, что если снова ее увижу, то увезу с собой против ее воли — и она меня за это возненавидит. А если бы я снова увидел Сесила… Ну, мне много лет хотелось его убить. Так что я топил свое горе в виски и женщинах, и… — он пожал плечами, — ты видела результаты моей бурной жизни.

Он сказал это так небрежно, совершенно не смущаясь! У него было шестнадцать незаконнорожденных детей — даже семнадцать, если посчитать и ее. И он взял на себя ответственность за них, растит их, все они живут с ним.

Она вспомнила о слухах — будто они ради развлечения пытаются друг друга прикончить… и улыбнулась:

— У тебя немало славных сыновей.

— Да, и пока ни одного внука, — проворчал он.

Она чуть не поперхнулась;

— Ну так ведь никто из них еще не женат, кажется? Он поднял косматую бровь, словно хотел сказать: «А это тут при чем?» В его случае в этом действительно не было никакой необходимости. Кимберли гадала, живут ли с ним матери его сыновей, но спрашивать об этом не собиралась.

— Я так понимаю, тебе хотелось бы заиметь внуков? — спросила она вместо этого.

— Угу. В моем возрасте приятно видеть вокруг себя малышей, но моя нынешняя подруга бесплодна. А ты сама еще не тяжелая, случаем?

У Кимберли запылали щеки.

— Нет, я только недавно замужем, — сказала она. Отговорка, похоже, для ее необычной родни особого смысла не имела. Спасибо, хоть Айен не стал ей об этом напоминать.

— Ты с Макгрегором счастлива, а?

— Он меня не любит, но мы прекрасно ладим.

И с чего это ей вздумалось в этом признаваться? Отец нахмурил брови и осведомился:

— Тогда почему же ты за него вышла, девочка? Логичный вопрос — и, видимо, жаркий румянец, заливший ей щеки, послужил достаточным ответом, потому что ее отец хмыкнул. К счастью, в эту минуту в комнату вошел Лахлан.

— Так ты мою дочку не любишь, Лахлан Макгрегор? — резко спросил его Айен.

Кимберли чуть не сгорела от стыда. Она не могла поверить, что Айен действительно произнес эти слова, хотя именно это они только что обсуждали. Лахлан вошел в комнату с улыбкой, которая теперь с его лица исчезла.

— Конечно, люблю. Кто говорит, что не люблю?

— Она.

Светло-зеленые глаза обратились к ней — в них отразилось удивление, а потом разочарование. Он вздохнул. А потом поднял ее и перекинул через плечо.

Кимберли ахнула, отец расхохотался, а Лахлан сказал: