Наталья Павлищева - Королева Марго. Искушение страсти

Первым потрясение испытал… Шамваллонн, потому что именно ему Генрих поручил встречать выходившую из кареты королеву. Грузная толстуха сверкнула на него глазами:

— Наденьте парик, месье, ваши волосы совершенно седы!

Седой красавец рассмеялся:

— Узнаю мадам! Вы не изменились!

— Не лгите, я растолстела и больше не гожусь вам в любовницы. — Критически оглядела его сухощавую фигуру и добавила: — Или вы мне.

Был потрясен и король. Он тоже постарел, окончательно стал похож на крашеного таракана, но чувствовал себя молодым.

— Расскажите, как вы справляетесь с женой и любовницей под одной крышей?

Генрих только вздохнул.

— Что, ссорятся?

И снова вздох. Женившись на Марии Медичи, Генрих не оставил Генриетту, потерявшую надежду стать королевой официальной, но не переставшей от этого править Генрихом, а вместе с ним и Францией. Генриетта втянула королеву в своеобразное соревнование — кто больше родит детей. Пока лидировала Мария Медичи, ей удавалось рожать на пару месяцев раньше любовницы. Они не просто не мирились, в Лувре происходили бесконечные скандалы, от которых Генрих страшно устал.

— Все же лучшей супругой были вы, мадам.

— Да гоните вы ее в шею!

— Кого, жену?

— Нет, любовницу. Запомните, Анри, красивых женщин во Франции много, а король один, поэтому позволять садиться себе на шею глупо.

— У них мое обязательство…

— Знаю, но если вы поможете мне кое-что отсудить, я помогу вам раздобыть это обязательство.

Сделка состоялась, но беседовали бывшие супруги не только об этом, им было что вспомнить.

— Вы жадина! Отказаться прислать вино несчастной женщине, погреб которой пуст из-за происков врагов, — это подло!

Генрих хохотал, вспомнив просьбу сидевшей в Карлате впроголодь Маргариты, она просила не хлеба или денег, а… вина! Король отказался:

— Она совсем с ума сошла?! Скажут, что я потакаю пьянству собственной супруги.

Примирение бывших супругов состоялось, но предложение жить в Шенонсо Маргарита отклонила:

— Лучше Мадридский замок, если вы не против.

— Воспоминания?

— Да. И еще: могу я увидеть наследника?

— Вот это я могу вам обещать наверняка.

Наследник Маргарите понравился, как и она Людовику. Мальчик сразу почувствовал, что единственный человек в королевской семье, кто его действительно любит, — непонятная толстая тетка, у которой такие мягкие руки и ласковые глаза.

Маргарита облила слезами голову наследника, целуя его в лоб, и объявила, что в обиду ребенка никому не даст! Подружилась бывшая королева и с нынешней, для начала выказав той всяческое уважение (не любовнице же выказывать!).

Она вполне удобно устроилась в Париже, по-прежнему окруженная любовниками, причем, на зависть многим, любовниками молодыми. Конечно, это не были герцоги и графы, но вполне воспитаны и галантны. Маргарита всегда ценила в любовниках не столько мужскую силу, сколько пылкость чувств, наверное, она была одной из последних романтических натур уходящей эпохи.

Из-за престарелой королевы не дрались на дуэли, но укокошить друг дружку вполне могли. Так и произошло, когда отставленный ею восемнадцатилетний де Вермон из ревности застрелил счастливого соперника — Дата де Сен-Жюльена, и тот умер прямо на руках у мадам!

Париж пришел в неописуемый восторг. Вот это женщина! Ей шестой десяток (почти глубокая старость), а юные любовники стреляют друг в друга!

Сама мадам была безутешна, она действительно до умопомрачения любила своего Дата и добилась смертной казни для убийцы. И снова Париж потрясали рассказы о поведении Маргариты и ее любовников. Убийца попросил перевернуть труп жертвы, чтобы убедиться, что его соперник мертв. Прощение просить отказался, на казнь шел с улыбкой, заявив, что умереть не страшно, так как правосудие свершилось!

Маргарита наблюдала казнь совершенно спокойно, но жить в доме, где была счастлива с Датом, не смогла, пришлось переезжать.

Генрих со смехом хватался за голову:

— Теперь я понимаю, почему ее брат твердил, что без сестрицы в Париже намного спокойней.

— Дурак! Какой был деревенщиной, такой и остался! — Маргарита со злостью швырнула в камин письмо от бывшего мужа, но свернутый лист не долетел до пламени, оставшись лежать рядом с камином, что спасло послание для потомков.

А письмо было занятным. Король, удивленный столь сильной яростью бывшей супруги к убийце любовника и ее страданиями из-за гибели конюха, предлагал взамен нескольких своих. Вообще-то это предложение переходило границы приличий и было просто оскорбительно, но Маргарита привыкла к совершенному отсутствию такта у короля и отнесла все на счет его невоспитанности. Правда, разъярилась не на шутку и несколько недель не желала общаться с бывшим супругом. Пришлось Анри извиняться…

Маргарита не желала не только беседовать с королем, но и жить там, где наблюдала казнь бывшего любовника.

— Ваше Величество, прошу выслать вон всю семью Вермонов!

Генриху очень хотелось сказать, что мать и три сестры убийцы ни в чем не повинны, но только глянув на застывшее, ожесточенное лицо Маргариты, он лишь поинтересовался:

— Мадам, они ведь в Юсоне?

— Да, и не желаю, чтобы мать убийцы управляла моим замком!

— Куда их отправить?

— Не знаю, куда угодно, только чтобы не смели показываться мне на глаза!

— Сестра моя, не слишком ли это жестоко по отношению к его родным?

Маргарита вскинула на бывшего мужа глаза, и Генрих почти содрогнулся от ее похожести в тот миг на Екатерину Медичи.

— Она обещала мне, что Вермон никогда не отправится следом в Париж…

Генрих понял, что лучше действительно отправить семью Вермон куда-нибудь подальше, чтобы не подталкивать Маргариту к мести. Мать и три сестры убийцы уехали в Сальванское аббатство в Руерге без права покидать его.

Но сама Маргарита, хотя и завела нового любовника, погибшего не забыла. Слуги и новый миньон с изумлением слушали, как мадам шепчет:

Теперь зависть шевельнулась и у короля Генриха, столько лет его супругой была замечательная женщина, в свое время первая красавица не только Франции, прекрасно образованная умница, к тому же немыслимо любвеобильная, которая могла стать великолепной женой, но он с самого первого дня предпочитал ей других. А осознал ее достоинства только теперь, когда она уже стара и толста. Не было ли это самой большой ошибкой Генриха де Бурбона? Возможно, но ошибки жизни не всегда можно исправить, даже страстно того желая.