Киран Крамер - Скажи герцогу «да»

Сестры вопросительно взглянули на Дженис, требуя объяснений, но она отмахнулась: нет времени, все объяснит позже. Пока она перелистывала страницы, пальцы ее дрожали все сильнее и сильнее.

Наспех нацарапанные женским почерком строчки плотно заполняли все страницы первой половины тетради. Вторая половина содержала рисунки орхидей.

Пока Дженис лихорадочно пробегала глазами написанное, в теплице царила тишина, которую никто не смел нарушить. Родственницы даже тихо отошли в сторонку вместе с садовником, понимая важность происходящего.

По мере чтения перед Дженис складывалась целостная картина.

Шокирующая. Ужасающая.

История Эмили Марч растрогала Дженис до слез, но больше всего ее потрясло, что, оказывается, Люк — ее Люк — по праву является законным герцогом Холси. Теперь дрожали не только ее пальцы — ее всю трясло.

Она успела лишь вскрикнуть, прежде чем черная пелена опустилась перед ее глазами и она потеряла сознание.

Медленно приходя в себя, Дженис поняла, что Синтия держит ее в объятиях.

— Очнулась! — воскликнула младшая сестра с блеском удовлетворения в глазах. — Это я тебя поймала, а то бы на пол рухнула.

Дженис хоть и чувствовала себя ужасно, но невольно улыбнулась:

— Большое спасибо, дорогая.

Тут подоспела и Марша с чашкой воды. Сделав приличный глоток, Дженис сразу почувствовала себя лучше.

Леди Брэди взяла ее за руку:

— Дорогая, что происходит? Что из написанного в этой тетради так тебя расстроило?

Дженис широко раскрыла глаза и села.

— Где она? Я не должна выпускать ее из рук.

— Она у меня, не волнуйся, — успокоила ее Марша. — В целости и сохранности.

— Вы не представляете, насколько она важна. Я все объясню в карете. Нам надо скорее возвращаться в Холси‑Хаус.

Из всех нелепых событий в его жизни это, должно быть, самое смехотворное, думал Люк.

Грейсон — черт бы побрал его подлую душу — потребовал, чтобы Люк сопровождал мужчин в верховой прогулке по поместью.

Кузен получал злорадное удовольствие, наблюдая, как Люк страдает от расставания с женщиной, которую хочет. Теперь фарс в беседке приобрел гораздо больше смысла — накануне Грейсон узнал об их связи и не преминул во всеуслышание объявить Дженис своей собственностью.

Ничто больше не удерживало Люка в поместье. Дневник матери уничтожен. Его единственная надежда — это церковные книги, в которых могли сохраниться записи, удостоверяющие брак его родителей. Он уже объездил все приходы в пределах трех часов пути верхом от Холси‑Хауса, но оставалось проверить еще немало.

Поиски могут растянуться на годы, а тем временем сестре Бриджет и сиротскому приюту будет постоянно грозить опасность со стороны Грейсона. Люк надеялся, что рвение его кузена отыскать пропавшего сына дяди поубавится, когда обязанности герцога потребуют от него больших усилий — если он вообще придавал им значение.

Порядочный человек относился бы к своим обязанностям более ответственно.

Люк проигнорировал внутренний голос, который заметил, что если бы ему удалось доказать свои права на герцогство, то владения и деньги он бы забрал, а все герцогские обязанности оставил в руках юристов, бухгалтеров и управляющих.

«Но я совсем другое дело, — подумал он. — Меня никто не учил управлять имением».

Настоящего образования он действительно не получил и с блестящим миром, в котором вращается герцог, знаком не был. В самом деле, было бы просто смешно — сущий фарс — ожидать, что он возьмет бразды правления в свои руки.

Как он мог поверить, что и вправду может стать следующим герцогом Холси, и рассчитывать на успех?

— Грум, — прервал его размышления окрик Грейсона.

Они приближались к одной из ферм поместья.

Люк должен был бы чувствовать жгучую ненависть к этому человеку, но почему‑то чувствовал только отвращение и раздражение. Грейсон был как липкий кусок смолы, приставший к подошве башмака.

— Да, ваша светлость?

— Поезжай вперед и проложи путь через эту канаву.

Грейсон имел в виду, что на пути могут неожиданно встретиться выбоины и даже ямы в земле, засыпанные рыхлым снегом. Его призовые лошади были слишком ценными, чтобы позволить им ломать ноги.

Люк кивнул и осторожно повел лошадь медленным шагом через низину — грунт оказался тверже, чем он ожидал, — а вся кавалькада двинулась вслед за ним.

Люк отправился в эту маленькую экспедицию по одной‑единственной причине: ему хотелось поближе познакомиться с мужчинами из семьи Дженис, прежде чем расстаться с ней навсегда. Он не смог бы сделать этого с чистой совестью, если бы ей пришлось вернуться под защиту эгоистичных негодяев или безмозглых дураков.

Он был почти уверен, что на этих мужчин можно положиться, еще до того, как их увидел. Поскольку Дженис, вполне очевидно, очень их всех любила, они не могли быть слабаками или трусами, а значит, способны защитить ее не хуже, чем он.

И все‑таки не мешало лишний раз удостовериться. Очень скоро Люк обнаружил, что все они ему очень нравятся: и сам маркиз, и его зять лорд Чедвик, и двое его сыновей — лорд Питер и лорд Роберт.

И за время поездки Люк имел возможность убедиться, что если даже Дженис и не будет без него счастлива, по крайней мере о ней хорошо позаботятся. Этим мужчинам можно доверять. Они сумеют убедить ее вернуться в их мир и заново построить свою жизнь среди людей своего класса при поддержке любящей семьи.

В то время как Люк оставался в седле, все остальные спешились возле поля, где их ждал фермер‑арендатор, чтобы обсудить некоторые усовершенствования, которые он вводил. Лорд Чедвик, которого в семье называли Дунканом, судя по всему, особенно заинтересовался беседой. Действительно, они с фермером так углубились в обсуждение, что все остальные отошли в сторону. Лорд Питер и лорд Роберт вернулись к своим лошадям, а лорд Брэди и Грейсон остановились в сторонке. Герцог все время что‑то говорил, а маркиз внимательно слушал.

Настороженная поза лорда Брэди вызвала у Люка тревожные мысли: они явно говорили о Дженис. В эту самую минуту Грейсон наверняка просил у маркиза ее руки, а лорд Брэди вел себя как осмотрительный отец, каковым ему и надлежало быть.

Люку едва не сделалось дурно, и, вцепившись в луку седла, он медленно и осторожно сделал прерывистый выдох. «Не раскисай! — приказал он себе. — Ты что, кисейная барышня? Держи себя в руках».

Но никакие увещевания не помогали: сердце бешено колотилось о ребра, пот пропитал рубашку под курткой, которая вдруг стала тяжелой и слишком жаркой.

К нему, немного стесняясь, подошел лорд Роберт.