Александр Дюма - Полина; Подвенечное платье

– Он был прав! – шептала Цецилия.

– Так прошла та страшная ночь. Его все лихорадило, а я старался утешить его разговорами о вас. Потом он потребовал перо, чернила и бумагу. Вероятно, он хотел писать к вам… Я дал ему карандаш, но он смог написать только три первые буквы вашего имени… Потом он оттолкнул карандаш и бумагу и опять закричал: «Огонь, огонь, я в огне!..»

– Он сильно страдал? – спросила Цецилия.

– Этого никто не знает, – ответил Самуил. – Говорят, когда человек теряет ясность ума, то не чувствует мучений, но я не верю этому. Все животные, которые не имеют рассудка, тогда не чувствовали бы боли. Каждый час приходил господин Смит. Он пускал больному кровь, ставил горчичники, но по тому, как он качал головой, становилось ясно, что он делает все это, чтобы не брать греха на душу. На самом деле надежды не было. На третий день я и сам отчаялся: лихорадка проходила, но вместе с ней улетала и жизнь. Когда он бредил, у меня едва доставало сил удержать его в постели. Когда же болезнь отступила, мой мизинец был сильнее его… И не оттого, что я был силен или он слаб, но оттого, что смерть овладела им…

– Боже мой! – воскликнула Цецилия. – Прости меня!

Самуил подумал, что она не расслышала чего-то, и продолжал:

– Генрих таял на глазах. С ним случилось несколько приступов, которые мы приняли за возвращение жизни, но это была предсмертная агония… Я помню это как сейчас: было без пяти минут три, когда он вдруг приподнялся, осмотрелся вокруг, произнес ваше имя и упал…Так его не стало.

– А что было потом? – спросила Цецилия.

– Потом?.. – повторил лоцман. – На кораблях не церемонятся, особенно с умершими от заразной болезни. Я поднес к его губам зеркальце – дыхания не было.

– Боже мой, боже мой, – шептала Цецилия снова и снова, – простишь ли ты меня?

– Составили протокол. Капитан хотел поставить меня к рулю, но я ответил, что еще не выполнил своего долга. Нельзя же было выбросить бедного Генриха, как собаку. Это было бы несправедливо. Капитан согласился со мной, и я поспешил приняться за дело, потому что все пассажиры и матросы боялись заразы. Итак, похороны были непродолжительными. Когда я пришел доложить капитану, что для похорон все готово, он спросил, привязал ли я к его ногам ядро. «Да, капитан, два! С друзьями не скупятся!» – ответил я. Тогда капитан приказал втащить тело Генриха на палубу. Я принес его на руках и положил на доску. Капитан был ирландским католиком, он прочел молитвы над усопшим. Потом, когда один край доски приподняли, тело скатилось в море и исчезло. Все было кончено.

– Благодарю тебя, мой добрый Самуил, благодарю! – сказала Цецилия. – Но теперь мы, кажется, должны быть совсем близко к тому месту, где его сбросили в море?

– Через пять минут мы будем там. Видите это большое пальмовое дерево? Когда оно будет прямо напротив носа корабля…

– А с какой стороны сбросили его тело?

– С бакборта[24]. Отсюда не видно этого места, парус загораживает, – пояснил лоцман. – Это вон там, между лесенкой в каюту и вантами бизань-мачты.

– Хорошо! – сказала Цецилия.

И молодая девушка устремилась к тому самому месту и скрылась за большим парусом.

– Бедная Цецилия, – пробормотал матрос.

– Скажи мне, когда мы подплывем, Самуил… – обратилась к нему девушка.

– Не волнуйтесь… – ответил Самуил, нагибаясь, чтобы посмотреть, что делается на носу.

Цецилия, стоя на коленях, молилась.

Прошло пять минут, и пальмовое дерево поравнялось с носом корабля.

– Здесь, здесь! – крикнул Самуил.

– Я иду к тебе, Генрих! – раздался голос Цецилии.

Потом послышался шумный всплеск волн, будто что-то тяжелое упало в море.

– Человек за бортом! – вдруг громко закричал подшкипер, дежуривший на вахте.

Самуил бросился к сетке… Что-то белое кружилось в струе воды, остававшейся за кораблем, но потом оно погрузилось в морскую пучину и исчезло.

– Так вот за что она вымаливала у Бога прощения! – с грустью произнес Самуил, снова взявшись за руль.

«Аннабель» продолжала свое плавание и через восемнадцать дней без происшествий прибыла в Пуэнт-а-Питр.

Единица измерения расстояния; 1 фут приблизительно равен 0,3 метра.

Род танца или музыка к нему.

Пакетбот – двухмачтовое судно, с помощью которого перевозили почту и пассажиров в некоторых странах в XVIII–XIX веках.

Мелеагр – древнегреческий герой, участник похода аргонавтов.

Небольшой столик-подставка на одной ножке.

«Приглашение к танцу» К. М. Вебера.

Вольный стрелок, герой немецкой легенды, который благодаря договору с дьяволом стрелял без промаха; сюжет известной оперы К. М. Вебера «Вольный стрелок».

Старинная французская мера длины, примерно равная 4,5 км.

Прибор на обеденном столе.

Дальджетта – персонаж «Легенды о Монтрозе» Вальтера Скотта.

Белая Дама Эвенела – персонаж романа «Монастырь» того же автора.

Торквил – персонаж романа «Пертская красавица, или Валентинов день» того же автора.

Образное название встречи Наполеона I и Александра I, в результате которой была заключена Эрфуртская конвенция 1808 г.

В Древней Греции и Древнем Риме – женская верхняя одежда из легкой ткани со складками, без рукавов, надевавшаяся поверх туники.

Субретка – зд. ирон.: бойкая, веселая служанка, посвещенная в секреты своей госпожи; персонаж комедий и водевилей.

Пьеса французского драматурга Седена Мишель Жана «Философ, сам того не зная» (1765 г.).

Трехмачтовое парусное судно в XVIII – XIX вв. с прямыми парусами, промежуточное по размеру между корветом и бригом.

Цветочная грядка, клумба (устар.).

Согласно греческому мифу, Кадм убил дракона, а его зубы бросил на землю. Из них появились воины и напали на него. По совету мудрой Афины Кадм бросил в них камнем, и они начали убивать друг друга.

Аграф – нарядная пряжка или застежка.

Причетник – младший член церковного причта (псаломщик, дьячок).