П. Паркер - «Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан

Александра смутилась и покраснела. Она еще никогда не видела голого мужчины, к тому же столь откровенно довольного собой.

«А все-таки он — только мужчина, — подумала Александра. — Такой же, как и всякий другой».

Марьяна со вздохом прислонилась к тонкому тополю и сделала шаг назад.

Хрустнула веточка.

Предводитель развернулся к ним; его черные глаза разглядели девушек за сплетением ветвей. Александра и Марьяна вскрикнули и, таща за собой Татьяну, со всех ног побежали туда, откуда пришли — через рощу, по берегу речушки, слыша за спиной его громкий хохот.

В тот вечер, когда заходящее солнце осветило горную долину косыми лучами, пленницы снова собрались в палатке. После первой ужасной ночи к ним не входил ни один мужчина, и все же обитательницы палатки проводили тревожные ночи, волнуясь и молясь. Когда в лагере зажгли костры и пирующие кочевники зашумели громче, у полога показалась мужская тень.

Все обитательницы палатки следили, как тень движется ко входу. Они испуганно сжались, увидев, как рука незнакомца откидывает полог. Выйдя на середину, татарин оглядел их всех по очереди и подошел к Александре и Марьяне. Они испуганно прижались друг к другу. Он жестом приказал им встать и следовать за ним. Они повиновались. Что еще им оставалось делать? По-прежнему обнимая друг друга, они приближались к главному костру, где татары жадно поедали оленину и сырой лук. Еще две целые туши жарились на вертелах, которые медленно поворачивали двое юношей. Мужчины с жадностью пили вино из мехов.

Их повели мимо, к самым большим шатрам.

Они подошли к красивому большому шатру, обтянутому звериными шкурами. К центральному шесту был прикреплен красный матерчатый треугольник — флажок. Александра разглядела на флажке какой-то черный символ. Татарин откинул перед девушками полог шатра и жестом велел им войти. Они ненадолго замешкались, но, встретив суровый взгляд татарина, Александра решила, что им лучше подчиниться. Внутри девушки увидели звериные шкуры и ковры — такие же, как в их палатке. На центральном шесте горели факелы. Но на этом сходство и заканчивалось. Сбоку стоял низкий столик, покрытый пышной резьбой; таких Александра еще никогда не видела. Столик был завален фруктами, мясом, хлебом и вином. А поверх шкур лежали красивые ковры и подушки, шелковые и атласные; некоторые были украшены яркими разноцветными кистями.

В дальнем углу, на груде подушек, сидел предводитель в белом кафтане, отороченном золотым шитьем. Его голову украшал белый же головной убор, расшитый золотой нитью. Когда девушки вошли в палатку, он встал и протянул к ним руки в знак приветствия.

— Добро пожаловать, молодые дамы, для меня большая радость принимать вас у себя, — сказал он на их языке.

Марьяна вспыхнула.

Александра с неприязнью посмотрела на предводителя и спросила:

— Зачем вы нас позвали? Что вы хотите с нами сделать?

— Сделать? — повторил вождь, удивленно подняв брови. Он так заразительно рассмеялся, что кровь у Александры Лисовской закипела. — Я хочу есть, пить и наслаждаться обществом двух красавиц.

— Если вы надеетесь удовлетворить свою похоть… — начала Александра, но не договорила, потому что стоящий перед ней мужчина снова расхохотался и даже откинулся на подушки. — Да как ты смеешь, наглец! — Александра бросилась на предводителя и изо всех сил замолотила кулаками. Ярость сжигала ее изнутри. Она била и царапала его, выкрикивая ругательства. Марьяна испуганно сжалась.

Казалось, ее гнев еще больше веселит предводителя. Он без труда уклонялся от ее ударов и словно не замечал, что она пытается его укусить.

— Звери, вы убили моего отца! Вы убили моего отца!

Предводитель схватил ее за обе руки и прижал их к бокам. Александра продолжала извиваться и кричать:

— Вы убили моего отца… вы убили двух самых любимых моих людей! — Крики Александры перешли в истерические рыдания.

Она все еще извивалась, но предводитель, уже не смеясь, крепко прижал ее к себе.

— Вы убили моего отца… — тихо повторила Александра. Силы стремительно покидали ее.

Она безудержно зарыдала, а татарин стал ласково покачивать ее из стороны в сторону. Не выпуская девушку, он прижался щекой к ее голове, закрыл глаза и продолжал нежно баюкать ее.

— Поплачь, красавица, это пойдет тебе на пользу… — прошептал он ей на ухо.

Он продолжал обнимать Александру, пока та рыдала. Марьяна беспомощно застыла у входа.

— Ш-ш-ш, — ласково шептал предводитель, то и дело косясь на Марьяну. В глазах у той стояли слезы. Она тихо подсела к ним на подушку и стала гладить Александру по голове.

Втроем они долгое время просидели молча. Предводитель по-прежнему крепко прижимал к себе Александру и ласково укачивал ее. Его нежность казалась странной девушке, ведь это он причинил им столько горя. Наконец Александра затихла, немного успокоилась и Марьяна. Она продолжала гладить подругу по рыжим кудрям, прижимаясь к боку предводителя.

В ту ночь к еде, разложенной на резном столике, никто из них даже не притронулся. Отплакавшись, девушки погрузились в подавленное молчание.

Никто не нарушал его…

На рассвете предводитель осторожно уложил Александру и Марьяну на роскошные подушки, укрыл их богато вышитым шелковым покрывалом, а сам вышел в предутренний сумрак.

Еще несколько недель провели они в долине, и каждый вечер Александру и Марьяну приглашали в шатер предводителя. Александра за едой почти не разговаривала; она сидела погруженная в раздумья о постигших ее бедах. Однако Марьяна, как заметила Александра, привыкла к ежевечернему ритуалу. Она забрасывала предводителя вопросами о том, как живут люди за пределами Галиции, и, широко раскрыв глаза, слушала рассказы о его приключениях. Александра заметила, как жадно ловит подруга каждое его слово, как расспрашивает о каждой мелочи. Шли дни, и Марьяна настолько освоилась, что даже научила их хозяина играть в нарды, а он ее — другой старинной игре под названием «кости», объяснив, что ее изобрели давным-давно.

Когда он говорил, Александра исподтишка разглядывала его лицо. Его глаза горели, когда он рассказывал о бесчисленных завоеваниях в жарком и пустынном краю под названием «Африка». Когда он смеялся, неподдельно и от души, тонкий шрам морщился, хотя и не портил его лица.

Вскоре Александре стало казаться, что их хозяин — настоящий красавец. И… нет, он не совсем злодей. И все же он причинил им боль и страдания, оправдать которые невозможно. За такое никого прощать нельзя.

Вначале она мрачно слушала разговоры Марьяны и предводителя татар, хотя и ее изумляли рассказы их нового знакомого о большом мире. Наконец она решила, что в большом мире у добра и зла есть много названий. Более того, она тоже жила в большом мире, хотя до сих пор не ведала о его существовании.