Линда Миллер - Мой разбойник

Из его груди вырвался печальный вздох. Может, он увидит ее снова, а может быть, и нет. Да это и неважно, ведь они все равно не могли быть вместе. Любовь к тому, с кем никогда не будешь, могла принести только боль, а Дерби и без этого хватало боли. Он поднес к губам бокал, нахмурился и снова поставил его. Этим утром он намеревался отправиться в Трипл Кей, засвидетельствовать свое почтение Ангусу Каванагу. Потом ему предстояла встреча с поверенным его покойной матери, нотариусом Джеком Райерсоном, который, по мнению Дерби, был таким же вором, как Джесси Джеймс или Малыш Билли. Разница между ними была лишь в том, что Райерсону не нужен был револьвер, чтобы грабить людей, он делал это при помощи ручки, чернил и елейной улыбки. Уладив все дела, имевшие отношение к его матери, Дерби собирался покинуть Редемпшн и никогда туда не возвращаться. Он, скорее всего, отправился бы в Мексику играть в покер с Марией, а может, купил бы себе дом с выручки от продажи «Голубой подвязки». Дерби криво усмехнулся. В последнее время они с Хармони были не в лучших отношениях – он связался с дурной компанией, перед тем как покинул город два года тому назад, и она называла его разбойником. Дерби знал, что мать оставила ему в наследство бордель. Господи, ему так не хватало ее, и он чертовски хотел вернуть назад то время, когда им было еще не поздно выяснить отношения. Их последний разговор был горьким, злым, и Дерби понимал, что будет сожалеть о нем до конца своих дней. Наверное, Хармони была права: он был не лучше любого разбойника.

Нежные руки легли на плечи Дерби, он вздрогнул. Кто-то неслышно подошел к нему сзади. Он ожидал, что, подняв глаза, увидит Кейли, но вместо нее увидел Орэли, одну из «девочек» Хармони. Орэли не отличалась красотой, а крашеные желтые волосы и сильно накрашенное лицо не делали ее привлекательнее. У нее были неестественно худые ноги, а бледную кожу обезобразила оспа, но этой девушке была свойственна какая-то особая нежность, и она всегда нравилась Дерби. Орэли начала массировать ему шею.

– Поднимись наверх, Дерби, – ласково прошептала Орэли. – Я обещаю тебе, что ты почувствуешь себя лучше хотя бы сегодняшней ночью.

Дерби похлопал ее по руке. В другое время он не упустил бы случая, но сейчас он слишком устал. Или, по крайней мере, говорил себе, что причина в этом. На самом деле он был потрясен появлением Кейли. Спать после этого с Орэли или с какой-то другой женщиной казалось чем-то вроде предательства.

– Это заманчивое предложение, мисс Орэли, – ответил он, – но из меня сегодня плохой любовник.

Она наклонилась и поцеловала его в затылок. Эта нежная ласка была так приятна, что у Дерби сдавило горло и защипало глаза.

– Твоя мама не держала зла на тебя, когда умирала, – заверила его Орэли. – Она называла тебя разбойником, потому что ты связался с братьями Шинглер и им подобными, но в душе она никогда не считала тебя таким.

В свои лучшие дни Шинглеры грабили поезда, банки и дилижансы. Хотя Дерби никогда не был соучастником их преступлений, он не гордился знакомством с ними. Но у него все равно никогда не было хорошей репутации в Редемпшне, ведь он был сыном проститутки, и знакомство с Дюком и Джарвисом Шинглерами не меняло дела. Оглядываясь назад, он сознавал, что поступал так главным образом назло Ангусу.

Дерби сжал руку Орэли и притянул ее в стоявшее рядом кресло.

– Уилл и Саймон сказали, что Хармони умерла от какой-то лихорадки. – Он вопросительно посмотрел на Орэли.

Хармони, его мать, была похоронена где-то в поместье Трипл Кей. Он собирался посетить ее могилу перед отъездом, сказать последнее «прощай». Дерби опять пожалел о том, что был далеко не лучшим сыном.

– Господь быстро забрал ее, – ответила Орэли, кивая. Она потянулась за забытым Дерби бокалом виски и, сделав глоток, добавила: – Она не долго мучилась.

Дерби на мгновение закрыл глаза. Господи, как он устал.

– Она, конечно, спрашивала о тебе, – сказала Орэли, снова наполняя бокал. – Не буду скрывать, и щадить твои чувства. Ангуса она тоже хотела видеть, да, хотела, и он пришел.

Дерби удивленно посмотрел на Орэли:

– Ангус был здесь?

Старик Каванаг и Хармони многие годы были любовниками, и все знали об этом, но Дерби не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел высокомерного мистера Каванага в «Голубой подвязке». У них с Хармони было какое-то тайное местечко для встреч; никто не осмелился бы проследить за ними или поинтересоваться, где они встречались.

Орэли разговорилась. Она говорила страстно, широко открыв глаза:

– Он принес охапку цветов. Прошел прямо через салун и поднялся по лестнице. – Она указала большим пальцем через плечо на лестницу, видимо, на случай, если Дерби забыл, где они находились. – Все расступались перед ним. Он несколько часов просидел у постели бедняжки Хармони. Мэйбел Энн посмотрела пару раз в замочную скважину. Она сказала, что он держал Хармони за руку и слезы текли у него по лицу.

Ангус был человеком, внушавшим робость своей уверенной походкой, могучим телом, обширными земельными владениями и деньгами. Или, по крайней мере, он когда-то был таким – если Уилл и Саймон сказали правду, то годы одержали над ним верх. Но Дерби испытывал сейчас мало симпатии к зажиточному владельцу ранчо Ангусу Каванагу или вообще не испытывал. Ангус использовал Хармони и не удостоил ее своего имени, даже когда она родила ему ребенка.

– Я думаю, он по-своему любил ее. – Дерби с трудом дались эти слова, хотя он знал, что они отчасти были правдой.

– Сейчас, говорят, мистер Каванаг сам умирает, – продолжала Орэли. – Как ты думаешь, это потому, что он любил твою мать так сильно, что не может жить без нее?

– Я думаю, это потому, что он старый, – зло ответил Дерби и тут же раскаялся, ведь Орэли не заслужила резких слов.

Он хлопнул себя по коленям.

– Ну, я, пожалуй, пойду спать, – сказал он, потянувшись за пальто и шляпой.

Он наполнил бокал Орэли и оставил открытую бутылку в баре.

– Что же теперь будет с нами, Дерби? С нами, с девочками? Ты закроешь «Голубую подвязку» и свалишь отсюда?

Дерби остановился, положил руку на ее голое плечо. На Орэли все еще был танцевальный костюм желтого, как одуванчик, цвета, бретелька сползла с одного плеча.

– Я не уеду, пока не буду, уверен, что с вами все будет в порядке, – успокоил ее Дерби.– Можешь передать остальным.

Орэли облегченно вздохнула.

– Спасибо, Дерби.

Он кивнул и направился по темному коридору за главным залом в свою маленькую, освещенную лунным светом каморку рядом с кухней. Это была не большая и далеко не шикарная комната, но в ней можно было уединиться. Она располагалась довольно далеко от бара, и до нее не доносился шум полночных оргий. Комнаты на верхнем этаже, где Орэли и другие девушки занимались своим ремеслом, были с другой стороны здания.