Джоанна Линдсей - Мужчина моей мечты

Меган оцепенела; широко раскрытыми глазами она смотрела на Марианну, не в силах произнести ни звука.

В этот момент какой-то джентльмен, стоящий неподалеку, холодно заметил:

— Насколько мне известно, графиня, вы даже не приближались к алтарю. Припомните хорошенько: Ротстон порвал с вами еще до того, как дело дошло до бракосочетания.

— Советую и вам припомнить, что он заставил меня ждал десять лет! — накинулась Марианна на джентльмена, посмевшего ей возразить. — Десять впустую потраченных лет!

Молодая герцогиня была так потрясена, что не находила слов. Ее до глубины души тронули страдания Марианны Эйчисон. Десять лет?! О Боже! Значит, Девлин был обручен с этой женщиной в течение десяти лет? Почему же никто до сих пор не рассказал Меган об этом?! Ведь, судя по словам джентльмена, сей факт ни для кого не был секретом.

— Вам удивительно повезло, моя дорогая, — продолжала между тем Марианна. Голос ее звучал уже не так раздраженно, но прежняя горечь в нем осталась. — Вам удалось привести Сент-Джеймса к алтарю до того, как он утратил к вам всякий интерес. Но это непременно случится, можете не сомневаться. И случится быстро и неожиданно. Так что не надейтесь — его объяснения в любви очень скоро прекратятся.

"Какие объяснения в любви?» — хотелось спросить Меган, но вместо этого она задала другой вопрос:

— Почему же вы были обручены так долго?

— Потому что он без конца откладывал свадьбу. А когда мне наконец надоело жить в атмосфере вечного обмана, Девлин окончательно порвал со мной.

— Но почему? — не удержалась от изумленного восклицания Меган.

— Неужели так трудно догадаться, моя милая? Просто ему не нужна была жена. Но быть обрученным ему нравилось. Вам не хуже меня известны намерения суетливых мамаш, охотящихся за богатыми холостяками для своих юных дочерей. А положение обрученного — отличная мера безопасности.

Меган почувствовала дурноту. Должно быть, Девлину действительно не нужна жена. По крайней мере такая, как она. И такая, как эта самая Марианна Эйчисон, тоже. Меган понимала, какую горечь, какую обиду и унижение пережила Марианна. Ждать долгих десять лет, чтобы выйти замуж за того, с кем обручена, не получая из-за этого других предложений и отказываясь от них, если кто-то все же рисковал попросить ее руки! И снова ждать и ждать… И наконец остаться у разбитого корыта. Вообще без мужа. Прекрасная награда за десятилетнее долготерпение!

Графиня была уже отнюдь не первой молодости — про таких несколько жестоко говорят, что они «положены на полку». Теперь у нее, возможно, нет никаких перспектив, никакой надежды найти мужа, ведь каждый год на брачном рынке появляется столько красивых, молодых девушек! В сущности, Девлин подписал ей приговор — до конца жизни оставаться старой девой.

Меган не знала, что сказать Марианне Эйчисон. Она понимала ее страдания, но говорить об этом было бы банально и бессмысленно. Ей было жаль Марианну: Меган чувствовала поднимающуюся в ней ярость против Девлина и его бессердечности.

— Снова изливаешь свою злобу, дорогая Марианна? — произнес Фредди, внезапно появившийся за спиной Меган.

— Просто хочу развеять кое у кого опасные иллюзии, — высокомерно, но с некоторой долей смущения ответила графиня.

— Отличная мысль, похвальное стремление, — приятно улыбнулся маркиз. — Но не угодно ли рассмотреть все это в несколько ином ракурсе…

— Не надо вступаться, Фредди, — сказал незаметно подошедший Девлин.

— Но я чувствую потребность загладить свою вину, старина. Особенно сейчас, когда ты стал думать, будто я влюблен в твою жену. — Претензии по этому поводу Девлин высказал Фредди незадолго до того, как они заметили Меган в обществе Марианны. — Разумеется, это не так, но не поручусь, что не влюбился бы в нее в том случае, если б она не стала герцогиней Ротстон.

Девлин, взглянув на своего друга, только поморщился и, крепко взяв Меган за руку, отвел ее в сторону. Все произошло слишком быстро и неожиданно, поэтому поначалу Меган покорно последовала за мужем, но уже через несколько минут вырвала руку и яростно прошипела:

— Сэр! Вы достойны презрения! Девлин не стал делать вид, что не понимает причины столь воинственного настроения супруги.

— Приговор объявлен без суда и следствия, не так ли? Но прежде чем отправиться на эшафот, хотел бы пояснить, что Марианна обладает необычным даром пробуждать в людях сочувствие к собственной персоне, отнюдь такового не заслуживающей.

— То, как ты поступил с этой женщиной…

— Прекрати, Меган, — нетерпеливо прервал он. — Ничего я с ней не сделал! Если не считать того, что однажды явился к ней в весьма неподходящее время. Конкретнее — в тот момент, когда она предавалась любви в объятиях другого мужчины.

Меган словно холодной водой окатили.

— Так, значит, ты порвал с ней вовсе не потому, что в один прекрасный день она не позволила тебе в очередной раз отложить свадьбу?

— В очередной раз?! К твоему сведению, мы должны были пожениться восемь лет назад! И за все это время я только один раз просил ее об отсрочке из-за смерти моего деда, зато я потерял счет тем отсрочкам, на которых под тем или иным предлогом настаивала сама Марианна.

— Но тогда получается… она не хотела выходить за тебя замуж?

— Я этого не говорил. Более того, я уверен, что она серьезно планировала выйти за меня замуж. Только не сразу. Кстати, никакой любви мы друг к другу не питали. Наш союз был заранее оговорен — это была одна из старомодных прихотей моего покойного дедушки. Просто Марианне очень нравилось, наслаждаться жизнью в качестве будущей герцогини и как можно дольше не брать на себя никаких обязательств, неизбежных для супруги. Ведь уже сама помолвка со мной делала ее положение достаточно престижным.

— А тот факт, что у нее были любовники, несомненно, являлся еще одной причиной, по которой она не спешила со свадьбой, — заключила Меган.

— Вполне возможно.

Меган не могла понять, почему Девлин не сердится на нее. Минуту назад она сама ужаснулась собственному поведению. Проявить к мужу такое недоверие, выказать такую неприязнь и предубеждение! И именно в тот вечер, когда она собиралась сказать ему о своей любви! Разве он теперь сможет ей поверить?

Меган жестоко корила себя, а еще больше — Марианну Эйчисон. Обвинять Марианну было гораздо удобнее, ибо себя Меган по складу своего характера обвиняла лишь тогда, когда никого другого уже винить не оставалось.

Однако следовало упрекнуть и самого Девлина. Прежде всего за его молчание и странное нежелание воспротивиться ее несправедливым нападкам, за которые она теперь испытывала горчайший стыд.