Эдит Хилл - Порабощенные сердца

При виде своих мятежных соплеменников последователи Церрикса пришли в неистовство. Скоро попытки римлян помещать им прорваться должны были стать тщетными и начаться бойня.

Увидев их ярость и, видимо, поняв настоящую цель, на которую она была направлена, Агрикола выкрикнул легионерам приказ не мешать. Как только солдаты подчинились, ордовики ринулись вперед, готовясь напасть на своих собратьев. Послышались новые боевые выкрики и стуки оружия о щиты. Потом Агрикола приказал отпустить Церрикса. Предводитель британцев немедленно выхватил свой меч и, размахивая им над головой, побежал, чтобы взять под команду своих воинов.

Тогда Гален остановил свой путь к Агриколе. Он услышал, как тот выкрикнул приказ центурионам, командующим передней линией, отвести людей и перегруппироваться, давая возможность ордовикам под командой Церрикса принять на себя удар.

Паники никакой не было. На лицах римлян Гален видел только выражение непреклонной решительности. Рядом с собой он услышал, как знакомый голос затянул гортанный боевой клич фракийцев. Гигант, вновь попавший в свою стихию, улыбнулся Галену, укрылся щитом и поднял копье.

И тут началось — на зов боевого рога мятежников ответили римские трубы, высокими нотами призывающие к атаке.

В своей хижине Рика слышала эту зловещую какофонию: густой рев племенного рога, за которым почти сразу последовали пронзительные звуки труб римлян. Снова она слышала эти ужасающие звуки. Внезапно воспоминания, которые давно затихли, смягченные временем и любовью, пробудились, подобно свирепому зверю.

— Нет! — Ее крик заполнил маленькую хижину, но она была в ней одна, и некому было его услышать. — Нет, пожалуйста, не надо!

Рика сгорбилась и зарыдала, закрыв глаза и зажав уши ладонями.

— Не Галена. Пожалуйста, не его. — Но избавиться от ужасных внутренних видений было невозможно.

Охваченная ужасом, она выбежала из хижины. То, что двигало ею, было сильнее ее и не поддавалось контролю.

Рика бежала по тропинке к опушке леса на звук трубы, который, как она знала, звал на бой.

Битва сразу сконцентрировалась на узком пространстве. Возгласы сражающихся и звон мечей, смешавшиеся со звуками рогов и труб, заглушали стоны упавших и крики умирающих. Начищенные доспехи римлян были теперь покрыты пылью, потом и кровью. Запах крови стоял повсюду.

Более трех четвертей воинов Маурика прорвалось сквозь линию Церрикса. Половина из них пробила защитную стену римских щитов. Около сотни оставшихся мятежников продолжали отчаянную борьбу против втрое превосходящих их по численности сил противника.

Их не заботило то, что они проиграли и умрут. Смерти они не боялись, а были рады ей. Для кельтского воина не может быть более почетной смерти, чем геройская гибель в бою. И с каждой вражеской головой, которую он сможет снести, прежде чем погибнет сам, возрастает его слава и повышается его статус в мире ином, где души убитых будут служить ему.

Гален знал, что самым большим призом являлась голова одного из двоих, совершивших обряд кровосмешения. Люди Маурика не смогут добраться до Агриколы. Их число уже уменьшилось в десять раз, а защитное кольцо вокруг шатра осталось ненарушенным. Когда падал один человек, его место занимал другой из задних рядов. Такая же тактика применялась для замены усталых людей из передней линии свежими силами. Да, Агрикола был в безопасности. А Церрикс?

Зелено-голубой плащ наверняка был скинут, чтобы не мешать движениям, так что Гален искал глазами черную тунику, отделанную золотом. Не желая даже думать об этом, он отказывался искать ее среди мертвых.

Ярдах в сорока слева от себя он вдруг увидел Церрикса, столкнувшегося в схватке с человеком-сатиром, которого Гален мгновенно узнал, и начал быстро продвигаться к ним. Внезапно метрах в трех перед ним появилось препятствие. Мелькнуло лицо, обезображенное шрамом.

Балор взмахнул мечом и, пытаясь нанести смертельный удар, рассек воздух между ними. За его спиной Гален увидел, как Церрикс споткнулся и упал на землю, отразив поднятым щитом режущий удар меча Маурика.

— Иди! Об этом позабочусь я.

Рев Ситы прозвучал для Галена, как прекраснейшая музыка. Похожий на гигантского неуклюжего медведя, фракиец вышел перед ним, встречая Балора, и Гален предоставил ему эту возможность.

Когда Руфус взглянул на врага, вся его массивная фигура напряглась в предвкушении поединка. Со времени избиения Галена он мечтал о мести. Хотя он и не предполагал, что именно ему предстоит отомстить, теперь был в восторге от такой возможности и жестом пригласил воина подойти поближе, издевательски усмехаясь.

— Давай, ты, урод. Когда я разделаюсь с тобой, этот шрам на лице будет казаться лишь безобидной царапиной.

Британец с яростным ревом бросился на него. Сита был примерно одного роста со своим светловолосым противником, а преимущество в возрасте компенсировалось размерами и силой гиганта. Сита остановил удар длинного меча своим щитом. Затем, сделав короткий шаг вперед, он вонзил короткий меч косо под ребра, пока его острие не достигло сердца.

Все получилось даже чересчур просто. Отпихнув безжизненное тело, Руфус заметил, что британец умер с выражением полного недоумения на изуродованном лице.

Сначала Рика ничего не могла разглядеть в куче людей и облаке пыли. Только блеск солнца на доспехах позволял ей отличать римлян от одетых в туники ордовиков. Она была слишком далеко, чтобы видеть лица.

Спотыкаясь, она вышла на опушку леса и, дрожа от ужаса, оперлась на шершавый ствол дуба, боясь поверить в то, что увидела перед собой. Земля была покрыта телами мертвых и умирающих людей. Она закрыла глаза. Если бы она могла так же закрыть уши.

Шум стоял страшный. Сталь звенела о сталь, и звон смешивался с криками агонии и возгласами триумфа, в которых не было ничего человеческого. Скорее они напоминали рев и вой диких животных.

Почему-то слышать этот шум и не видеть его источника было еще страшней, а хуже всего было непонимание происходящего. Рика открыла глаза и, как зачарованная, смотрела. Казалось, она раздваивается. Часть ее находилась внутри тела, наблюдая за этим ужасом. Как в ту страшную ночь, она смотрела, ничего не чувствуя… И все же другая часть могла думать и рассуждать. Битва, за которой она наблюдала, протекала совершенно непонятным ей образом. Были видны ее соплеменники, сражающиеся против римлян, но также и сражающиеся вместе с ними, и даже ордовики, сражающиеся со своими.

Она поискала глазами Галена в гуще битвы, ориентируясь на заметный красный гребень. Ей необходимо было отыскать его, обнаружить среди сотен людей с мечами в руках, сражающихся за свою жизнь. Ей необходимо было знать, жив ли он. А если умер, то ей тоже надо знать.