Мэри Бэлоу - Рано или поздно

Все дружно отправились обратно в дом, где их уже ждал чай. То есть все, кроме мисс Годдар и лорда Уиндроу, неторопливо зашагавших в сторону озера, и Трешема с Эдвардом, разговаривавших у крикетных калиток.

И едва Анджелина вместе с остальными дошла до дома, ее догнал Трешем, взял под локоток и повел в направлении сада.

— Я тебя предупреждаю, Анджелина, — сказал он, когда они отошли от всех достаточно далеко. — Похоже, Хейворд не смирился с твоим отказом. Он намерен снова просить твоей руки. Должно быть, именно поэтому он галопом поскакал вчера за тобой и вернулся с вами в карете Уиндроу — бедняга Уиндроу! Видимо, он пытался снискать твое расположение. Будь готова.

— О, — ответила Анджелина, — буду. Спасибо за предупреждение. Но ты уверен? Я-то думала, он помчался за нами ради мисс Годдар. Они очень привязаны друг к другу и дружат целую вечность.

— В таком случае он оказал бы миру огромную услугу, женившись на ней, — буркнул Трешем. — Возможно, так он и поступит, когда ты отвергнешь его во второй раз. Довольно странно, что Уиндроу крутится возле нее. Наверное, он тронулся умом, раз решил, что она может клюнуть на его заигрывания.

Вот Анджелина не была так уверена. Точнее, наоборот — она не сомневалась, что мисс Годдар ни под каким видом не будет флиртовать и кокетничать, подвергаясь опасности быть скомпрометированной. Но заигрывание ли на уме у лорда Уиндроу? Бедный Треш. Если один из его друзей внезапно падет жертвой любви, он почувствует себя слишком беззащитным. Хотя нет, это сомнительно. Анджелина даже представить себе не могла Трешема беззащитным или, пуще того, влюбленным. Когда он женится, что рано или поздно обязательно произойдет, это будет исключительно династический брак. Он выберет самую правильную леди, и родит с ней самое правильное количество детей, и будет и дальше жить своей жизнью, потому что его брак останется всего лишь прыщиком на ее поверхности.

Иногда Анджелине хотелось, чтобы она не так сильно любила своих братьев. Они не заслуживали ее любви. Да только никого бы не любили, если бы этого требовалось сначала заслужить. И ее в том числе.

— Я выслушаю его предложение, — вздохнула она.

Они снова занимались любовью вчера ночью — точнее, сегодня рано утром, когда за окнами едва рассвело и какая-то одинокая птичка изо всех сил старалась заполнить небо своей песней. Эдвард делал это медленно и осторожно, готовый в любой момент остановиться, если Анджелине станет больно. Но боли почти не было, и наслаждение перевесило саднящее чувство. А когда ему стало ясно, что она не хочет, чтобы он останавливался, страсть захлестнула их обоих, и они много позже вынырнули на поверхность, задыхающиеся, потные, со сплетенными руками на перекрученных простынях.

Анджелина не могла сказать, что это было лучше и восхитительнее, чем в первый раз, иначе ей пришлось бы говорить это всякий раз, когда они будут заниматься любовью, а это уже нелепо. В общем, было так же хорошо и так же восхитительно.

И если бы Трешем знал…

— Вот и молодец, — сказал он. — На удивление славный получился отдых, правда? Но я буду рад вернуться в Лондон. Тебя снова начнут осаждать поклонники и кавалеры. Ты просто обязана избавить меня от этого бедствия и в ближайшее время принять предложение одного из них, Анджелина. Если мне придется терпеть это весь следующий год, я впаду в смертельную хандру. Только не подумай, будто я хочу, чтобы ты согласилась на кого угодно.

— Может быть, я избавлю тебя от этого бедствия прямо сегодня, приняв предложение лорда Хейворда, — засмеявшись, сказала она.

— Да черт побери, Анджелина! — воскликнул Трешем. — Помилосердствуй! Только представить, каково это — иметь Хейворда зятем всю оставшуюся жизнь!

— Лучше представь, каково это — иметь его мужем всю оставшуюся жизнь, — сказала она.

И внезапно ощутила неожиданное, но очень узнаваемое ноющее чувство внизу живота.

Только представить Эдварда своим мужем!

Пока они шли по одной из засыпанных гравием дорожек обратно к дому, где их ждал чай, Трешем то и дело начинал фыркать. И конечно же, для него это был на удивление славный отдых. Он каждый день исчезал куда-то на час, а то и два, причем точно в то же время, когда исчезала кузина Белинда. Если между ними нет интрижки, Анджелина готова съесть одну из своих шляп вместе с отделкой и всем прочим.

Эдвард нашел Лоррейн с Феннером в оранжерее за полчаса до обеда. Как будто нарочно, там же оказались его мать с бабушкой, Альма, Огастин и Джулиана.

— Эдвард, — тут же спросила мать, — как поживает леди Уиндроу? Я всегда считала ее очаровательной, хотя мы с ней не очень близко знакомы, но после смерти Уиндроу она превратилась в затворницу. Мне кажется, они очень любили друг друга.

— Хорошо, мама, — ответил он, ненавидя себя за вранье. И прежде чем его вынудили наврать еще больше, повернулся к Лоррейн и Феннеру. — Я уже поговорил с леди Палмер, но обязательно должен поговорить и с вами. Весь этот домашний прием устроен для того, чтобы отпраздновать вашу помолвку, значит, и основное внимание должно быть направлено на вас. Мне бы хотелось похитить у вас немного этого внимания, если леди Анджелина Дадли скажет мне «да» в ответ на вопрос, который я надеюсь задать ей сегодня вечером, и если она не предпочтет немного отложить официальное объявление. Но оно будет отложено в любом случае, если вы против.

— Эдвард! — Лоррейн тепло улыбалась ему. — Ты собираешься снова сделать ей предложение? И на этот раз по правильной причине — я вижу это в твоих глазах. И она, конечно же, скажет «да». Да ни одна леди в здравом уме не откажется!

Вот вам трогательный пример братской любви, поданный всего лишь невесткой.

— Эдвард! — одновременно воскликнули остальные леди. Мать прижала стиснутые руки к груди.

Феннер встал и протянул ему руку.

— Удачи, Хейворд, — сказал он. — И я совершенно уверен, что выскажу и мнение Лоррейн — мы будем только счастливы, если этот прием в доме моей сестры станет еще более незабываемым, чем сейчас.

— Благодарю. — Эдвард наклонился и обнял бабушку, протянувшую к нему обе руки. — Но она еще не сказала «да».

Будет очень похоже на Анджелину найти какой-нибудь предлог для отказа только ради того, чтобы посмотреть, как сильно он может разгневаться. Боже праведный, а вдруг она уже беременна, мелькнула в мозгу паническая мысль.

После обеда, ко всеобщему удовольствию, снова устроили танцы в гостиной. Явились те же трое музыкантов, за которыми срочно позвали, и персидский ковер опять скатали и убрали, а французские окна распахнули настежь.