Ханна Хауэлл - Любовь по расчёту

— Рад это слышать, милая, — шепотом произнес он и обнял ее крепче.

— А я не могу передать, как я обрадовалась, когда увидела тебя там, на сеновале, живого и готового драться. Я ведь и в самом деле думала, что ты остался умирать на дороге медленной мучительной смертью.

Баллард поцеловал ее в щеку.

— Отныне ты должна запомнить, что убить Макгрегора не так просто. Ведь и раньше находились смельчаки, пытавшиеся отправить меня к праотцам.

Она осторожно протянула руку, чтобы погладить собаку, которая спокойно посапывала у Балларда на коленях.

— Думаешь, бедняга оправится от своей тяжелой жизни?

— Да. То, что этот пес оказался способен оценить доброе отношение, свидетельствует о том, что они не испортили его окончательно.

— Как ты его назовешь?

— Брюс.

— Брюс? Странное имя для собаки.

— Это имя одного из величайших королей Шотландии. Этот пес спас нам жизнь. И он заслужил право носить великое имя.

Кловер улыбнулась, когда собака робко лизнула ей руку.

Когда они прибыли домой, Кловер вновь оказалась в суматошной атмосфере — набросились друзья и родственники с приветствиями и вопросами. Близнецы и Уилли хотели убедиться, что с ней все в порядке, прежде чем матушка и Молли уложат ее в постель. Женщины приготовили ей горячую ванну и заботливо, как маленького ребенка, уложили в кровать. Когда наконец Баллард пришел в спальню, его волосы были влажными, и она поняла, что мужчины о нем тоже позаботились.

— Как много людей ухаживают за нами, — пробормотала она, когда он, стараясь не бередить рану, осторожно забрался под одеяло и прижался к ней.

— Да. Иногда это может раздражать, но в такие дни, как сегодня, по-настоящему понимаешь, что такое семья и хорошие друзья.

Она плотнее прижалась к нему.

— Надо только помнить об этом и в другие дни и благодарно воспринимать их заботу.

Баллард тихо засмеялся.

— Да, будем напоминать об этом друг другу.

Он крепко прижал ее к себе, и она постепенно провалилась в сон. Несколько дней — это все, что он может себе позволить, прежде чем перед ним встанет вопрос о ее свободе. Конечно, если Кловер действительно захочет обрести ее. Но сначала она должна полностью поправиться, а он будет наслаждаться возможностью заботиться о ней.

Ему больно было думать о том, что она может покинуть его, но он понимал, что должен будет скрывать свои чувства. Кловер настолько предана ему, что может остаться с ним лишь потому, что будет знать, как он ее любит. Но ему неприятна была мысль, что она останется с ним исключительно из чувства долга. Он отпустит Кловер, пусть она вернется к той жизни, которой жила раньше, но он никогда не позволит ей увидеть, как сильно это решение ранит его.

Что-то было не так. Прошло больше двух недель после того, как они избавились от Томаса, но в течение этого времени Баллард очень странно себя вел.

Иногда он был невероятно внимателен. В первую же ночь, когда они достаточно отдохнули, чтобы заниматься любовью, и каждую последующую ночь в его занятиях любовью присутствовало какое-то обреченное неистовство. Хотя это и возбуждало ее, истинная причина такого поведения была ей не ясна. Временами он отдалялся от нее, сознательно возводил между ними некую невидимую стену. И в эти моменты его тон вдруг становился жестким, даже грубым, а внимание и забота куда-то вдруг внезапно исчезали. Он никогда раньше не был человеком настроения, и она пребывала в полной растерянности, не зная, как объяснить то, что происходит с ним теперь.

Вдобавок ко всему он будто подталкивал ее к тому, чтобы она как можно больше времени проводила с Теодором Потсдамом. Этот молодой человек заходил к ним пару раз после их спасения, чтобы узнать, как здоровье. Кловер ценила чуткость Теодора, тем более что ей приятно было находиться в его обществе. Но ее удивляло нежелание мужа составить им компанию. Вместо этого Баллард то под одним, то под другим предлогом оставлял их наедине, а потом вдруг с каким-то неискренним радушием предлагал Теодору заезжать к ним почаще. Баллард никогда не был собственником, но зачем поощрять возникновение отношений, которые в дальнейшем могут вызвать его ревность? Создавалось впечатление, что он стремится к тому, чтобы у Кловер развилась эмоциональная привязанность к Теодору!

Сейчас, стоя на веранде и провожая разъезжающихся по своим делам членов семейства, она твердо решила объясниться с Баллардом.

Молли была с Джонатаном. Агнес и близнецы уехали на целый день в гости к Дуганам. Шелтон, Ламберт и Уилли отправились к Сирилу, чтобы доставить купленного им годовалого жеребенка. Даже Адам ушел, чтобы поухаживать за вдовой кузнеца. Наконец они с Баллардом остались совершенно одни.

Некоторое время она занимал своими делами на кухне, надеясь, что Баллард сам придет к ней. Он раньше всегда так делал, когда им выпадали редкие блаженные моменты уединения. Но прошел час, а он все не показывался, и Кловер поняла, что ей придется сделать первый шаг.

Она сняла передник, собираясь пойти поискать его, но тут в открытую дверь дома постучал, а затем вошел Теодор Потсдам.

— Здравствуй, Теодор, — поздоровалась она с ним. — А где Баллард? Ты не видел его?

— Он предложил мне зайти и составить вам компанию. А у него много работы.

— Да? — удивилась Кловер.

Она рассеянно указала гостю на стул за кухонным столом и поставила на огонь чайник. Прислонившись к большому посудному шкафу, она внимательно посмотрела на Теодора. Красивый молодой человек с густыми светлыми волосами и приятным лицом. И вновь ей показалось странным, что ее муж позволяет такому мужчине свободно разгуливать по их дому.

— Я, наверное, злоупотребляю вашим обществом? — спросил Теодор.

Она улыбнулась и покачала головой:

— Нет. Я просто думала, что с Баллардом происходит что-то странное. Ты не почувствовал, что с ним… что-то не в порядке?

Она поставила на стол заварной чайник, положила туда чайных листьев и залила кипятком.

— Что-то странное? — В глазах Теодора засверкали искорки веселья и понимания. — Я-то считал, что любой муж позволяет своей жене проводить время наедине с другим мужчиной.

Она поставила перед ним чашку и взглянула на него с мягким упреком.

— Очень смешно. Похоже, что у меня серьезная проблема, Теодор.

— Наливайте чай и садитесь. Я думал, что вы никогда не заведете об этом разговор или, что еще хуже, войдете в роль страдалицы и будете молча терпеть равнодушие. Именно по этой причине я наношу вам визиты. Я подумал, что вам необходимо с кем-то поделиться своими переживаниями.