Тамара Лей - Молитва любви

Он не был разочарован, хотя нападение последовало не с той стороны, откуда можно было ожидать, а сверху. Его реакция на яростный вопль человека, решившего напасть на него, прыгнув с дерева, последовала мгновенно. Гильберт обернулся как раз вовремя, чтобы извлечь меч из ножен и отразить клинок, нацеленный ему в горло.

Однако неожиданно большой вес Уильяма стал причиной падения обоих противников на землю.

Гильберт первым вскочил на ноги, хотя изрядно мешала покалеченная нога. Его меч описал широкий полукруг, что заставило Уильяма отскочить.

– Теперь тебе конец, – сказал Гильберт, занимая боевую позицию, в то время как его противник угрожающе поднимал меч. – Если веруешь в Бога, то молись, ибо смерть твоя близка.

Уильям рассмеялся, кривя рот. Его меч со свистом рассекал воздух.

– Мне не нужен Бог, чтобы пролить твою кровь, Бальмейн, – выпалил он. – Скоро ты присоединишься к своей шлюхе и твоему ублюдку, которых я прикончил.

Упоминание о том, что Грей и его ребенок могут умереть, распалило ярость Гильберта. Зарычав, он бросился вперед, наметив точную цель: лишить жизни этого негодяя. Но не тут-то было, потому что Уильям оказался проворным противником.

Развернувшись, Гильберт отбил атаку Уильяма ударом, который заставил того отскочить на несколько шагов. Бальмейн продолжал теснить его, зная, что если и уступает тому в быстроте, то превосходит в силе.

И снова сталь зазвенела о сталь. Уильям был вынужден отступить, теряя равновесие. Потом вдруг скользящий выпад задел бок Гильберта. Уильям не получил большого удовлетворения от этой удачи, так как удар был смягчен кольчугой.

И Уильям похвалялся, размахивая оружием, чтобы показать, как кровь стекает с острия меча по клинку.

– Один удар уже есть, Бальмейн, – насмехался он. – Вторым я отхвачу кусок твоей плоти, а третий тебя прикончит.

Гильберт пристально смотрел на хвастливого рыцаря. Клинок лишь оцарапал кожу, но барон был глубоко уязвлен тем, что не он нанес первый ощутимый удар противнику.

– Это будет последний удар, который ты мне нанес, ублюдок, – процедил Гильберт сквозь сжатые зубы.

– Ты так думаешь? – рассмеялся Уильям, быстро перемещаясь в другую сторону, но Гильберт ускорил движения, и его враг не получил никакого преимущества.

– Совсем неплохо, – отозвался Уильям. – Не будь ты хромым, я бы тебе поверил, но требуется побольше сил, чтобы сразить такого противника, как я.

Гильберт не стал отвечать на насмешки, а лишь улыбнулся, потому что обнаружил, как можно предвидеть движения Уильяма. Все дело было в глазах – взгляд устремлялся туда, куда направлялся выпад, и лишь затем делался шаг. Так просто, а Гильберт получил большое преимущество, когда при следующем движении Уильяма меч Гильберта полоснул его по ляжке.

Уильям испустил громкий крик, так как в этом месте его тело не было защищено от разящих ударов. Однако он ответил выпадом, не доставшим до шеи Гильберта лишь на ширину меча.

– Теперь мы квиты, – усмехнулся Гильберт, отражая выпад Уильяма. – Оба хромые.

– Да будет твоя смерть медленной! – крикнул Уильям, снова замахиваясь мечом и снова встречая твердый клинок Гильберта. На этот раз меч скользнул по доспехам плашмя, не причинив вреда. Но Гильберт использовал возможность нанести удар по незащищенному плечу.

Зажав рану руками, Уильям, спотыкаясь, отступил.

– Готов ли ты умереть, Ротвильд? – спросил Гильберт, не утруждая себя преследованием.

Бледное лицо Уильяма вспыхнуло, рука, которой он зажимал рану, потянулась к рукояти меча, чтобы поднять его двумя руками.

– Тебе это не понадобится, – сказал Гильберт, нанося удар.

Снова и снова пытался Уильям использовать свою подвижность, пытаясь отразить атаки Гильберта, но неловкие попытки нанести удар самому оставались безуспешными.

Чего нельзя было сказать о Гильберте. Много раз меч его достигал цели. Словно кот, играющий с мышью, он оттягивал момент, когда будет нанесен завершающий удар. Он хотел насладиться страхом этого человека, таким же страхом, какой испытала Грей, когда стрела Уильяма вонзилась ей в спину. Он хотел насладиться его последними минутами. Это было завершением многих мучительных лет, и Гильберт намеревался получить полное удовлетворение за свои страдания.

Оружие скрестилось над их головами. Гильберт посмотрел в глаза противника, полные безнадежной тоски, и понял, что пора заканчивать поединок. Используя всю силу, он направил свой вес на меч и отбросил Уильяма на землю.

Сознавая всю тщетность попыток снова схватить оружие, которое вылетело у него из рук, тот просто лежал на спине, учащенно дыша и не сводя глаз с Гильберта.

– Давай кончай это дело, ублюдок, – прохрипел он.

Гильберт опустил меч в нескольких дюймах от шеи поверженного противника, но что-то остановило его. Душа воина требовала прикончить врага и выполнить свой долг, отправив Уильяма прямиком в ад. Но нечто странное заставило заколебаться. Грей…

Он снова увидел ее милое избитое лицо, когда много месяцев назад она думала, что он убил Эдуарда. Но, рассудил Гильберт, тот человек был ее отцом. Распространилось бы ее сострадание на человека не ее крови? Того, кто хотел убить их дитя?

– Думаешь, я буду молить тебя о пощаде? -крикнул Уильям, оттягивая ворот туники и подставляя горло под меч. – Нет, я не трус. Я умру с честью, как рыцарь.

Тогда Гильберт понял, что ему не нужно марать руки кровью этого человека, а можно получить еще большее удовлетворение – от справедливого суда.

– Ты трус, Уильям Ротвильд, – сказал он, вкладывая меч в ножны. – Трусом и умрешь.

Поставив врага на ноги, барон подтолкнул его к лошади.

– Что ты собираешься делать? – спросил Уильям, поворачиваясь к барону Бальмейну.

«Испугался», – подумал Гильберт, глядя в вытянутое лицо Уильяма.

Лицо Гильберта осталось бесстрастным, когда он снова толкнул его вперед, но ответ последовал, лишь когда руки пленника были крепко связаны за спиной.

– Король Генрих будет решать твою судьбу, Уильям, – сказал Гильберт, затягивая веревку и садясь в седло. – От его длани претерпишь ты низость смерти труса, и бесчестие падет на твое имя.

– Нет! – протестующе возопил Уильям, тряся головой и пытаясь освободиться. – Я рыцарь. И умру рыцарем.

Не говоря ни единого слова, Гильберт развернул своего коня и с вопящим Уильямом Ротвильдом на веревке направился в замок.

Молиться Богу? Попросить о чуде, чтобы потом самому над собой смеяться? Гильберт покачал головой, но ноги сами собой понесли его в часовню.

Передав Уильяма в руки своих дружинников, Гильберт подозвал тех, кто мог сказать ему о состоянии Грей. Хотя он и очень хотел знать, что с ней, но в то же время боялся услышать о невосполнимой утрате. К этому барон еще не был готов. Плох он или хорош, но сначала ему нужно сделать то, в чем он так долго отказывал себе и Грей.