Дмитрий Суслин - Роза в цепях

— Тит Веций! — закричал центурион. — Подлый изменник! Выходи на бой. Я тебя вызываю. Ну же! Или ты трус?

Центурион с горящим от возбуждения взором ждал. Валерий сделал шаг вперед. Он сделал это против своей воли. Но ноги сами вынесли его вперед. Словно судьба сама решала за него. Валерию пришлось подчиниться. Восставшие замерли за спиной своего вождя. Легионеры смотрели на центуриона. Кто с одобрением, а кто, наоборот, с осуждением такой мальчишеской выходки. Валерий и центурион оказались друг против друга. Было уже совсем светло, из-за горизонта уже давно выплыло солнце. Противники с любопытством смотрели в лица друг друга. Оба они были очень молоды. Еще не прошло и пяти лет, на- верное, как они бросили играть в гладиаторов и поломали свои деревянные мечи. Теперь это была не игра, и мечи были из металла. Центурион смотрел на Валерия с ненавистью. Тот отвечал ему спокойным и равнодушным взглядом.

— Сейчас ты умрешь! — сказал центурион. Валерий только улыбнулся в ответ.

— Эй, Справедливый! — крикнул за спиной кто-то из рабов. — Покажи этому щенку, какого цвета у него кровь. А мы посмотрим.

Никто не откликнулся на эту шутку. И рабы, и легионеры отдыхали от боя и набирались сил для сражения, которое разгорится с новой силой, как только кончится поединок. Зато юный центурион воспринял эти слова, как сигнал для начала боя. Он бросился, как молния, на Валерия, и тот едва успел увернуться. У Валерия был длинный испанский меч. И если в тесном бою, где бьется масса людей, им довольно трудно пользоваться, то в поединке не сыщешь лучшего оружия. Патриций бросился на центуриона со всей яростью и болью за разрушенные иллюзии, за разбитое счастье, за близкую смерть. Центурион был вооружен простым римским мечом, коротким и с широким лезвием, и щитом, покрытым тонким медным листом и обтянутым кожей. С одной стороны Валерий был неуязвим, но центурион был более опытный фехтовальщик. И это Валерий почувствовал очень скоро. Противник стойко отражал удары его меча, но сам не мог достичь цели своим коротким мечом.

И рабы, и легионеры, наблюдавшие этот бой, поддерживали юношей криками. Они словно забыли, что скоро и сами также будут биться насмерть. Словно их жизнь тоже зависела от исхода этого поединка. Валерий начал выдыхаться первым. Центурион заметил и активизировал свои действия. Он начал теснить вождя мятежников, нанося ему быстрые, колющие удары. Тот едва успевал принимать их щитом. Но это отняло последние силы Валерия, и он неосторожно, лишь на короткое мгновение открылся. Центурион воспользовался этим, мгновенно ударил противника в открывшуюся грудь.

Рана оказалась роковой. Валерий задохнулся и выронил из рук меч. Тот со звоном упал на мостовую. Крик радости с одной стороны и крик отчаяния с другой раздались одновременно.

Рабы опомнились первыми. С отчаянием и ненавистью лавиной кинулись они на солдат Рима. Это была последняя попытка раненого зверя. Натиск мятежников был силен, быстр и неожидан для легионеров, поэтому они несколько растерялись и стали отступать. Центурион тоже был откинут со всеми назад. Валерий упал среди своих. Несколько пар рук подхватило его. Рабы бережно подняли своего раненого вождя.

— Несите его в храм! — крикнул им Британец, а сам, словно неутомимый Геркулес, снова кинулся в бой. Где-то он раздобыл огромный боевой топор и теперь обрушивал это грозное оружие на головы врагов.

Валерия принесли в храм. Рабы, толпившиеся у входа, расступились. У многих на глазах были слезы. Юноша лежал на алом плаще, который стал теперь ему вместо носилок, и рукой сжимал рану, словно желая не только остановить льющуюся кровь, но и раздавить, уничтожить боль. Он был бледен. Пересохшие губы его повторяли лишь одно слово:

— Актис, Актис!

Больше ничего не говорил Тит Веций Валерий. Его глаза были широко раскрыты и изумленно смотрели вверх.

С того момента, как Валерий ушел в битву против своего дяди, Актис, оставшись одна, упала на колени и залилась слезами. В который раз за эти последние дни она обращалась к всемогущим богам. Только сейчас она молила их спасти не ее, а Валерия. Неизвестность того, что происходит снаружи, а оттуда ни одного звука не проникало сюда сквозь толстые стены храма, терзала хуже всего. Мысль о том, кто ей ближе всех на этой земле, и кто так далек сейчас от нее, была главной в голове Актис. О чем еще сейчас можно думать, кроме этого? Быть с ним, что бы там не происходило, как бы страшно не было. Спасти от опасности, пусть даже ценой собственной жизни! Как любящая мать думает о своем ребенке, когда тому угрожает смертельная опасность, так и Актис думала о своем возлюбленном. Верная и преданная подруга, она мучилась, что ее нет рядом с ним. А ведь именно ради нее, юной девочки, простой рабыни, Валерий бросил все, нарушил все законы, предал родственников, презрел свое богатство и положение в обществе, поставил на кон свою жизнь.

А время шло. Медленно и тягуче, как песок в часах. С тихим, едва слышным шуршанием, оно уничтожало секунды, минуты и часы. Прошло два часа, как ушли все, кто держит оружие. Ушли за своим молодым вождем, который захотел принести в мир справедливость. Актис не замечала этого течения времени. Ей то казалось, что Валерий ушел лишь минуту назад, то вдруг чудилось, будто прошло несколько лет. Время замкнулось в ее сознании.

Но вот и в храм, даже сюда, в его самую дальнюю комнату стали проникать звуки уличного сражения. Появились и забегали, гулко стуча по холодному мраморному полу ногами, люди. Глаза их горели от возбуждения. Они что-то кричали, но Актис не понимала, что именно. Затем, на какое-то время все опять стихло. Тишина давила на уши. Но так было не очень долго. Затем все взорвалось шумом, и где-то там далеко видимо снова начался бой.

Через минуту в комнату, где была Актис, вошло несколько человек. Они принесли с собой несколько светильников и расставили их по углам. Актис удивленно смотрела на них. Не в силах что-либо спрашивать, она молчала. Но вот в дверь внесли раненого человека. Человек был бледен. Он стонал и что-то говорил. Актис не сразу узнала в нем Валерия. Узнав же, вскрикнула и бросилась к нему. Ее слезы капали юноше на лицо. Он открыл глаза и увидел Актис.

— Ты? — прошептал он.

Его бережно положили на пол, и Актис склонилась над ним.

Валерий умирал. Рана, нанесенная центурионом, оказалась смертельной. Актис держала его голову на своей груди и нежно гладила его волосы. Как тогда в парке. Как это было недавно. Как это было давно!

О, боги! Как вы жестоки, и как вы капризны, когда ввергаете человека с вершины счастья в пропасть отчаяния!