Сара Маклейн - Девять правил соблазнения

Это утверждение, полное изумления и восхищения, было прервано криком с другого конца поля, на котором показались Оксфорд, его секундант лорд Роли и доктор.

Ник чертыхнулся себе под нос.

— Признаюсь, я надеялся, что Оксфорд был слишком пьян вчера, чтобы вспомнить о дуэли.

Он взял пистолет у Ралстона и пошел навстречу Роли, чтобы уточнить подробности дуэли. Как это было принято, Оксфорд, в глазах которого читался страх, подошел к Ралстону и протянул руку.

— Как бы там ни было, Ралстон, я прошу прощения за свои слова о леди Кальпурнии. И хочу, чтобы ты знал: хоть сейчас у меня такой суммы нет, я найду способ выплатить долг.

Ралстон напрягся при упоминании о злополучном пари, которое принесло так много боли и несчастья. Не замечая протянутую Оксфордом руку, он посмотрел ему в глаза и сказал:

— О деньгах можешь забыть. У меня есть леди Кальпурния. Это все, что мне нужно.

Истинность этого утверждения поразила самого Ралстона, и он почувствовал, что идея дуэли потеряла свою привлекательность, теперь, когда он понял, как сильно хочет быть с Калли. Так почему же он стоит в этом холодном сыром поле, когда мог бы тайком прокрасться в Аллендейл-Хаус, подняться в спальню, забраться в теплую уютную постель и засыпать ее извинениями, пока она не простит его и не согласиться выйти за него замуж?

Ник и Роли, желающие побыстрее покончить с этим неприятным делом, вернулись быстро. В то время как Роли разъяснял Оксфорду порядок проведения поединка, Ник отвел Ралстона в сторону и тихо произнес:

— Двадцать шагов, повернись и стреляй. И как я узнал из достоверных источников, Оксфорд собирается стрелять мимо.

Ралстон кивнул, признавая, что неприцельная стрельба позволит обеим сторонам защитить свою честь и остаться невредимыми.

— Я сделаю то же самое, — сказал он, сбрасывая свой плащ и беря у Ника протянутый пистолет.

— Хорошо. — Ник перебросил пальто через руку. — Давай побыстрее с этим покончим. Холодно.

— Один... Два... — Ралстон и Оксфорд стояли спиной друг к другу, а Роли отсчитывал шаги. — Пять... Шесть... — Ралстон думал о Калли, о ее ярких глазах и теплой улыбке. — Двенадцать... Тринадцать... — О Калли, которая в этот момент, вероятно, крепко спит в своей постели. — Шестнадцать... Семнадцать...

Ему не терпелось поскорее разделаться с Оксфордом и отправиться к ней. Он попросит прощения, все объяснит и будет умолять ее выйти за него замуж...

— Остановитесь! Нет!

Крик раздался с края поля, и Ралстон повернулся в ту сторону, но, еще не видя, он уже знал, что там Калли и что она бежит к нему. И единственная его мысль была о том, что Оксфорд собирался стрелять в сторону, и если именно в ее сторону...

Ралстон не стал медлить. Он побежал.

Звук пистолетного выстрела эхом отозвался в поле.

Падая на колени, Ралстон видел карие глаза Калли — глаза, о которых он думал все утро, — широко раскрытые от ужаса. Крик разорвал безмолвие раннего утра, вслед за ним послышалось ругательство Ника, затем раздался возглас Бенедикта: «Доктора!» — и высокий гнусавый выкрик Оксфорда: «Я целился мимо!»

Ралстон был охвачен одной-единственной мыслью: «Я так и не сказал ей, что люблю ее».

Он видел, как Калли упала перед ним на колени и начала расстегивать его сюртук, проводя руками по груди и пытаясь обнаружить рану.

Она жива.

Его пронзило чувство облегчения, горячее и подавляющее все другие мысли, и он мог лишь наблюдать за ней, повторяя про себя, что Калли жива и невредима, пока это не дошло до него окончательно.

Шквал эмоций, который обрушился на него за считанные мгновения до выстрела — страх, что он может потерять ее, что она может быть ранена, — лишил его способности мыслить.

Он застонал от боли, и Калли, ощупав его руку, замерла, глядя на него полными слез глазами.

— Где тебе больно?

Он сглотнул комок, застывший в горле, появившийся от возникшего перед ним образа: она такая обеспокоенная, полная переживаний, так любящая его. Ему хотелось заключить ее в объятия, но сильнее оказалось желание хорошенько отругать.

— Что, черт возьми, ты здесь делаешь? — взорвался он, и Калли широко раскрыла глаза от удивления.

— Гейбриел, — мягко вмешался Ник, ножом отхватывая рукав его сюртука, — будь осторожен.

— И не подумаю! — Ралстон вновь повернулся к Калли. — Ты не можешь болтаться по Лондону, когда только вздумается, Калли.

— Я приехала, чтобы спасти тебя... — начала Калли и умолкла.

Ралстон хрипло рассмеялся.

— Думаю, что вместо этого тебе прекрасным образом удалось подставить меня под пулю.

Ралстон не обратил внимания на приблизившегося к ним Оксфорда, который, продолжая оправдываться, все бормотал:

— Я целился в сторону.

— Гейбриел, — произнес Ник предупреждающим тоном, отрывая рукав рубашки у брата. Ралстон поморщился, не уверенный, что Ник сопереживает физическим мучениям брата. — Перестань.

— И ты тоже хорош! — Ралстон повернулся к Бенедикту. — О чем ты только думал! Это надо же — привезти ее сюда!

— Ралстон, ты прекрасно знаешь, что ее невозможно остановить.

— Ты должен держать своих женщин под контролем, Аллендейл, — сказал Ралстон, вновь поворачиваясь к Калли. — Когда ты станешь моей женой, я тебя посажу под замок, клянусь Господом!

— Гейбриел! — Теперь Ник уже рассердился.

Ралстону это было безразлично. Он повернулся к брату, в то время как хирург опустился перед ним на колени и осмотрел рану.

— Ее могли убить!

— А как насчет тебя? — На этот раз в разговор вмешалась Калли: ее до этой поры сдерживаемая энергия нашла свой выход в гневе, и мужчины дружно обернулись, удивленные, что она посмела вмешаться в разговор. — Как насчет тебя и этого бездумного намерения защитить мою честь, размахивая оружием в этом нелепом месте с Оксфордом. — Она произнесла имя барона с презрением. — Вы словно дети. Это нелепое, безрассудное, свойственное именно мужчинам поведение... да кто вообще в наше время стреляется на дуэли?

— Я стрелял в сторону, — вмешался Оксфорд.

— Ох, Оксфорд, кого это волнует! — воскликнула Калли и, вновь повернувшись к Ралстону, сказала: — Ты беспокоился за меня? А как ты думаешь, что чувствовала я, зная, что, когда приеду сюда, могу найти тебя мертвым? Как ты думаешь, что я почувствовала, когда услышала этот выстрел? Когда увидела, как мужчина, которого я люблю, падает на землю? Из всех твоих эгоистичных поступков, совершенных за всю жизнь — а я уверена: ты совершил их немало, — этот самый самонадеянный и оскорбительный. — Теперь Калли уже плакала, не желая останавливать слезы — или не в силах остановить. — И что я буду делать, если ты умрешь?