Джудит Макнот - Что я без тебя...

У Шеридан, обожавшей свою маленькую семью, просто в голове не укладывалось, как могут родители выгонять из дома детей. Но, возможно, Рафаэль совершил нечто ужасное?

Она очень осторожно спросила об этом отца. Он обнял ее за плечи и спокойно сказал, что Рафаэль сообщил ему подлинную причину своего изгнания, — привязанность к женщине, которая, к несчастью, уже была замужем.

Шеридан ни о чем больше не спрашивала, хорошо зная, что с непорядочным человеком отец не стал бы путешествовать вместе. Да ей и самой не хотелось плохо думать о Рафаэле.

В свои двенадцать лет она считала Рафаэля Бенавенте самым красивым и обаятельным мужчиной на свете, разумеется, после ее отца.

Рафаэль рассказывал удивительные истории, подшучивал над ее мальчишескими выходками и уверял, что она будет настоящей красавицей, когда вырастет, что ни у кого нет таких серых, как грозовые тучи, холодных глаз, великолепно оттенявших ее рыжие волосы.

Раньше Шеридан нисколько не интересовалась своей внешностью, но сейчас страстно желала, чтобы предсказания Рафаэля сбылись и чтобы он мог в этом убедиться. А пока она наслаждалась его обществом, и ей нравилось, что он относится к ней как к ребенку.

У Рафи, не в пример другим путникам, встречавшимся им по дороге, водились деньжата. Он ехал куда глаза глядят, чаще ее отца играл в карты. И все, что выигрывал, не задумываясь тратил. Однажды, в пригороде Саванны, штат Джорджия, где они устроили привал, Рафаэль исчез на четверо суток, а когда появился, от него пахло духами и виски Шерри собственными ушами слышала, как женщины, направлявшиеся со своими мужьями в Миссури, обсуждали его исчезновение, и предположила, судя по его виду, что он развлекался с проституткой.

Что такое «проститутка», она представляла себе весьма смутно, но из того же разговора поняла, что это нехорошая женщина, способная с помощью злой силы «совратить мужчину с пути истинного». Что это за сила, Шерри тоже не знала, лишь инстинктивно догадывалась.

В тот день, когда Рафи вернулся небритый и пахнувший проститутками, Шеридан на коленях горячо молилась о том, чтобы с ним ничего не случилось, молилась, как умела, с трудом сдерживая рыдания. Она то впадала в отчаяние, то злилась, то ревновала и весь день не желала с ним разговаривать. Устав ее уговаривать, Рафи пожал плечами и больше не подходил к ней. Однако на следующий вечер появился у костра с лукавой улыбкой на лице и гитарой в руках. По-прежнему не замечая Шерри, он уселся напротив и коснулся струн.

Боже! Как он играл! Ничего подобного Шерри никогда не слышала. Под его пальцами струны, казалось, ожили. Сердце у Шерри учащенно забилось, ноги сами начали отбивать такт. Вдруг ритм изменился, и зазвучала печальная, трогающая душу мелодия, а за ней снова легкая и веселая. Глядя на Шерри сквозь пламя костра, Рафаэль подмигнул ей и запел песню, будто сочиненную специально для нее. О мужчине, который по собственной глупости потерял в жизни все, в том числе и любимую женщину. Не успела Шерри опомниться, как Рафаэль запел знакомую ей песню, исполненную нежности и красоты.

— Подпевай мне, quenda, — по-дружески обратился он к ней.

Как и все путники, Шерри любила петь, но в этот вечер испытывала безотчетную робость. Чтобы пересилить себя, девочка закрыла глаза и, стараясь думать только о музыке, небе и ночи, запела. Трудно передать словами, как замечательно гармонировал ее чистый, высокий голос с его грудным баритоном.

Песня кончилась, а Шерри, очарованная музыкой, все еще сидела с закрытыми глазами, пока не услышала громких рукоплесканий. Это расположившиеся на противоположной стороне путники, привлеченные пением, пришли выразить свое восхищение. После этого она часто подпевала Рафи, и недостатка в слушателях не было, где бы они ни останавливались, в городе или в деревне. В благодарность за пение люди угощали их, даже давали деньги. Рафи научил ее играть на гитаре, хотя его мастерства она так и не достигла. Научил он ее также свободно говорить по-испански и немного по-итальянски, поскольку и сам не очень хорошо владел этим языком. Он также выполнил просьбу Шерри, следя за тем, чтобы ее отца не обманывали за карточным столом, и Патрик теперь все чаще и чаще выигрывал. Рафи даже стал предлагать отцу всякие рискованные сделки. И если Шерри они очень не нравились, отец считал их весьма заманчивыми. Единственным, кто недолюбливал Рафи, был индеец. Он считал ниже своего достоинства даже разговаривать с ним и отвечал лишь на его прямые вопросы, и то невнятным бурчанием. Он даже охладел к Шерри, и когда она, огорчившись, спросила об этом отца, тот ответил, что индеец обиделся на нее за то, что она теперь уделяет ему меньше внимания. Шерри решила исправить положение и все чаще находила предлоги, чтобы посоветоваться с индейцем, и вместо того, чтобы скакать верхом на коне рядом с Рафи, ехала вместе со Спящей Собакой в фургоне. Так снова воцарились мир и согласие в их маленькой компании. Все, казалось бы, шло идеально, пока… Пока отец не повез ее в Ричмонд, штат Вирджиния, к ее единственной тетке, сестре ее покойной матери, записной старой деве.

Взволнованная до глубины души встречей со своей единственной родственницей, Шеридан тем не менее чувствовала себя очень неуютно в маленьком, душном домике тетушки Корнелии, думая лишь о том, как бы не разбить какую-нибудь безделушку или не запачкать, к примеру, кружевной платочек, которые то и дело попадались ей под руку. И хотя она изо всех сил старалась быть осторожной, сразу почувствовала, что очень не понравилась тетушке и та с неодобрением следит за каждым ее шагом. А когда через два дня после приезда услышала разговор между теткой и отцом, поняла, что не ошиблась в своих предположениях. Она как раз примостилась на подставке для ног и смотрела в окно, когда из соседней комнаты донеслись приглушенные голоса, и тетка назвала ее имя.

Девочка встала, с опаской обходя мебель, подкралась к двери, приложила к ней ухо и буквально через минуту поняла, что тетушка Корнелия, преподававшая этикет в школе для девушек из состоятельных семей, в ужасе от манер своей племянницы, Шеридан Бромлей, и устроила по этому поводу Патрику настоящий скандал.

— Тебя следовало бы высечь за то, что ты так воспитал ребенка! — орала тетка Корнелия, и оставалось лишь удивляться, что отец, который ни от кого не потерпел бы подобных оскорблений, молчал, будто набрав в рот воды.

— Она не умеет ни читать, ни писать, — распекала отца тетушка, — на мой вопрос, знает ли она основные молитвы, ответила, что не может долго стоять на коленях. Мало того, заявила, что Боженька любит тех, кто молится, потрясая Библией, не больше, чем проституток, совращающих мужчин с пути истинного.