Александра Хоукинз - Сумерки с опасным графом

— Она как-то связана с лордом и леди Тобин. Может быть, какая-то дальняя родственница. Насколько я знаю, ее старшая сестра была помолвлена с Левенторпом, — сказал Сент.

«Порочные лорды» после этих слов повели себя как отпетые сплетники.

— А откуда тебе это известно? — спросил Фрост, которому на самом деле было абсолютно все равно, как Сент это узнал.

— Балы. Терпеливый человек на балу может почерпнуть массу ценной информации, — растолковал ему Син.

— Ну, я нетерпеливый человек. — Фрост улыбнулся, подняв руки в знак того, что сдается.

Син покачал головой.

— Высший свет не обошел своим вниманием факт растущей преступности в районе Кинг-стрит. Все чаще высказывается озабоченность по поводу царящего там насилия, и многие обвиняют в этом местные таверны, бордели и игорные дома. Эта дама по фамилии Кэвел кричит то там, то здесь, что подобные заведения способствуют росту преступности. Несколько раз она упоминала «Нокс». — Сент сделал паузу, чтобы все переварили услышанное, и резюмировал: — К сожалению, к ней начинают прислушиваться.

— Кэвел… — Фрост будто пробовал это слово на вкус. Где же он мог слышать это имя? Стоп! Нет, не может быть! — Ты случайно не Эмили Кэвел имеешь в виду?

— Ты что, знаком с этой острой на язык рыжей? — недоверчиво спросил Син.

Фрост хлопнул в ладоши и расхохотался так, что стало больно в груди. Его друзья уставились на него, и по выражению их лиц было понятно, что все они сочли его сумасшедшим. Мисс Эмили Кэвел. Так значит, эта дама обнажила шпагу и готовится к новому сражению. Замечательно! У судьбы и правда есть чувство юмора, раз она решила вернуть эту женщину в его жизнь. Теперь, когда речь не шла о жизни ребенка, он намеревался получить от ситуации максимум удовольствия.

— Предоставьте мисс Кэвел мне, господа, — сказал Фрост, не обращая внимания на недоверчивое фырканье друзей. — Как вам всем известно, я всегда питал слабость к рыжим.

Эмили задержала дыхание, поднимаясь по ступенькам родительского дома. Пока ей везло. Если так пойдет и дальше, ей удастся незамеченной проникнуть в дом и переодеться раньше, чем мать пошлет кого-нибудь в ее спальню. Она добралась до середины коридора, когда ее остановил голос матери, донесшийся из гостиной:

— Эмили, это ты, дорогая?

Эмили замерла, размышляя, стоит ли отозваться. Если она ничего не ответит, мать может подумать, что это вошла одна из служанок. Взгляд ее упал на зеленую клеенку под ногами; резкий запах мастики заглушал аромат букета гвоздик, стоящего в вазе на столе.

— Если это какая-то игра, Эмили, то у меня нет времени на подобные глупости, — сказала мать слегка недовольным тоном. — Иди к нам, мы в гостиной.

Бесшумно вздохнув, Эмили повернулась и переступила порог гостиной.

— Добрый день, мама, — сказала Эмили оживленно, чмокая мать в подставленную щеку. — Я не знала, что у нас гости.

— Я считаю Левенторпа не гостем, а членом семьи. И мы всегда будем относиться к нему как к родному.

— Это большая честь для меня, мадам, — тепло сказал лорд. Он перевел взгляд на Эмили. — Мисс Кэвел, как вам удается с каждым годом становиться все прелестнее?

Эмили ответила улыбкой на комплимент и тут же простила гостю маленькую ложь. Мать не раз говорила ей, что она не так хороша собой, как старшая сестра. У нее была приятная внешность, но вряд ли граф обратил бы на нее внимание, если бы не ее родство с покойной Люси. Она сделала реверанс.

— Лорд Левенторп, рада снова видеть вас. Очень жаль, что вы не смогли посетить Ридлсден.

Ридлсденом назывался маленький загородный домик, который купил ее отец у обанкротившегося маркиза за год до того, как сделал предложение ее матери. Это был ее родной дом. Она провела там юные годы, гоняясь за старшей сестрой и присматривая за младшим братом.

Граф поклонился.

— Я как раз приносил свои извинения вашей матушке по этому поводу, — сказал он с убедительно покаянным видом. — К сожалению, дела не позволили мне нанести визит вашей семье.

— На вас невозможно сердиться, граф, когда вы стоите перед нами живой и здоровый. — Она жестом пригласила джентльмена присесть.

— Смею ли я надеяться, что вы задержитесь в Лондоне на несколько месяцев? — спросила мать, делая знак Эмили сесть рядом.

Спорить было бесполезно, поэтому она присела на диван. Лорд Левенторп опустился на стул. Эмили казалось, что она слышит, как в голове у матери крутятся шестеренки. В одном она не сомневалась: мать что-то задумала. После смерти Люси мать избегала всех, кто напоминал ей о старшей дочери, включая графа. Он был живым свидетельством ее утраты.

Эмили полагала, что и лорд Левенторп испытывает подобные чувства по отношению к членам ее семьи. Его нечастые визиты с годами становились все реже. Никто его не винил в этом. Бедняга, преданный Люси, был безутешен, когда узнал о ее смерти. Теперь же скорбь больше не мучила графа. Критически оглядев его, Эмили поняла, почему сестра была так увлечена им. Сорокалетний мужчина сохранил прекрасную форму двадцатилетнего юноши. Скорее всего, женская часть света была в восторге от его спокойной уверенности, благородной седины на висках и красивого лица.

Их взгляды встретились, и он ласково улыбнулся. «Он мог стать моим зятем, — подумала Эмили, — и, наверное, до сих пор относится ко мне с братской любовью».

— Да, — ответил он, распрямляясь, как будто бы сбрасывая тяжесть с плеч. — Я действительно собираюсь пробыть в столице несколько месяцев. А вы?

Мать заерзала на месте и приосанилась, когда он снова взглянул на нее.

— Какое совпадение! Мы тоже решили побыть здесь подольше. Мы с мистером Кэвелом возлагаем большие надежды на будущее Эмили.

— На мое будущее? — пискнула девушка, смущенная тем, что оказалась в центре внимания. В таких ситуациях непринужденно чувствовала себя ее сестра, но не она.

Граф ответил понимающим взглядом.

— А, вы собираетесь вывести нашу Эмили в свет? — Он сочувственно взглянул на нее. — Ну, в общем-то, ничего удивительного. Сколько вам лет? Девятнадцать?

— Двадцать, милорд, — ответила Эмили, чувствуя, как щеки заливает краска.

Ее нельзя было назвать старой девой, но большинство дам ее возраста уже не раз успели побывать в Лондоне. Обычно дама, обладающая красотой и богатством, находила себе партию в первый же сезон выхода в свет. Эмили была достаточно разумной, чтобы не рассчитывать на то, что ей повезет, как сестре, в первый же сезон в Лондоне, когда та влюбилась в лорда Левенторпа. Люси была натурой романтичной, а ее энтузиазм заражал всех окружающих. Эмили на ее фоне выглядела бледной тенью, но она осознавала эту разницу без горечи. Впрочем, в ее интересах было позволить матери и Левенторпу думать, что она готова быть выставленной на всеобщее обозрение, как лошадь на аукционе в Таттерсоле[1]. Ни один из них не одобрил бы ее действий, если бы знал ее подлинные намерения.