Патриция Кэбот - Пьянящий аромат

Каждая точка на теле Пегги, которой касался Эдвард, казалось, горела, будто он клеймил ее раскаленными пальцами. Девушка откинулась на пуховые подушки, увлекая за собой Эдварда, от вожделения у нее кружилась голова. Чувствуя, как она вся дрожит, он подмял под себя хрупкое тело, его грубоватая смуглота и ее белизна удивительно гармонировали в льющемся из камина свете.

Нежная кожа на лице Пегги пылала в тех местах, которых касалась жесткая щетина Эдварда, и когда она почувствовала на шее обжигающую цепочку его поцелуев, опускавшихся все ниже, то поняла, что это лишь начало. Пегги все сильнее прижимала к себе его голову, его губы ласкали ее соски, и токи желания, бежавшие по телу молодой женщины, заставляли ее извиваться. Свободная рука Эдварда блуждала между ног по внутренней стороне бедер Пегги, пальцы погружались в потайную шелковистую расселину… Девушка задыхалась от ощущений, которые вызывали в ней его бесстыдные прикосновения, но лишь теснее прижималась к возлюбленному; в ее собственной руке пульсировала твердая плоть Эдварда. Он содрогнулся и жадно впился в ее губы, резко раздвинув ей ноги коленом.

Пегги поняла, что Эдвард хочет быть нежным, но не может побороть страсть. Она почувствовала, что он в ней, что он заполнил собою все ее существо. Девушка не смогла сдержать крик, испугавшись, как и в первый раз, когда они любили друг друга, что не сможет вместить его всего. Ее ногти впились в его плечи, когда она забилась под ним. Губы Эдварда погасили немой протест подруги.

Страсть, которая рвалась навстречу мужчине, можно было насытить, только теснее и теснее прижимаясь к его напрягшемуся телу. Пегги казалось, что она летит на гребне волны нарастающего восторга, волны, которая угрожала выплеснуть ее на какой-то пустынный берег и оставить там — распростертую и беспомощную. Цепляясь за остатки еще подвластного ей сознания, Пегги ощутила, что движения Эдварда стали быстрее, требовательнее, а она каждый раз поднималась ему навстречу, все плотнее обхватывая его.

Внезапно гребень волны, которую оседлала Пегги, вместо того чтобы сбросить ее, поднялся до небес и обрушился, орошая ее чувством несказанного облегчения. Крича от восторга, вызванного этим фейерверком ощущений, Пегги крепко вцепилась в Эдварда, единственную твердь в неудержимо крутящейся вселенной. Как в тумане, она осознала, что Эдвард тоже вскрикнул, и после заключительного неистового толчка его тело всем весом опустилось на нее. Она чувствовала, как прямо у ее груди бешено бьется сердце Эдварда, и этот мощный ритм заставил Пегги улыбнуться.

Они лежали в свете камина, тяжело дыша, их тела в чудесной неге прижимались друг к другу. Лишь несколько минут спустя Пегги обрела способность говорить, и то лишь оттого, что опасалась, как бы Эдвард своим весом не раздавил ее. Он засмеялся, услышав ее просьбу, и крепко поцеловал. Переместившись, Эдвард повернул Пегги на бок и крепко прижался к ней: его грудь согревала ей спину, на одной руке покоилась ее голова, а другая обвилась вокруг талии.

— Вот так я желаю проводить каждую ночь всю оставшуюся жизнь, — прошептал Эдвард на ухо Пегги. — Именно здесь, с тобой в объятиях. Завтра же поеду в Лондон за специальным разрешением, чтобы мы могли пожениться, не откладывая. Я не намерен ждать.

— Оно и видно, — сонно засмеялась Пегги.

Эдвард наклонился над ней и поцеловал в макушку.

— Прошу прощения, милая леди, но это вы совсем недавно напали на меня. Меня шокировало ваше агрессивное поведение.

— Я? Напала на тебя? Прекрасно! — Пегги была так счастлива, что даже не среагировала на приманку, которую он подкинул. — Но ты понимаешь, что тебе нельзя здесь оставаться сегодня?

— В каком смысле? — Эдвард еще сильнее обнял ее. — На этот раз я никуда не пойду.

— Эдвард! Что подумают слуги?

— Подумают, что я очень счастливый человек, а ты — неисправимая молодая дама.

— Ох, Эдвард, — вздохнула Пегги. Но на него невозможно было сердиться, особенно когда он так крепко прижимался к ней. Он уснул с мыслью, что их дети, если уродятся в Пегги, будут очень красивыми. Лучше, чтобы было много мальчиков, успел подумать Эдвард, прежде чем сон полностью овладел его сознанием. Побольше сыновей, чтобы отражать орды поклонников, претендующих на их сестер.

Пегги, наслаждаясь истомой, которую принесла близость, тоже уснула. Последнее, о чем она успела подумать, — Кэти ошиблась.

Лето было коротким, но теплым, а сентябрь вместе с прохладным ветром с торфяника принес маленькое, пронзительно кричащее существо с упрямым подбородком Пегги, серыми глазами Эдварда и множеством светлых кудряшек. Они назвали ребенка Элизабет в честь матери Эдварда, от которой девочка и унаследовала золотые волосы. Родители могли часами просто смотреть на дочку, а потом друг на друга в счастливом неверии, что от их любви могло родиться это бесконечно ценное создание.

Джереми был не особенно рад появлению двоюродной сестры, но терпел ее присутствие как неизбежную плату за то, что он наконец видит свою Пегги счастливой. Эдвард снял с Джереми ярмо тетушкиной опеки, и герцог получил свободу; теперь он мог сколько угодно бродить по окрестностям Йоркшира в поисках мальчишек, чтобы подраться, и экипажей, чтобы поглазеть. Единственным наказанием в его жизни была маленькая Мэгги Герберт, частая посетительница замка Роулингз, которая хоть и была на несколько лет моложе герцога, но выросла на целую голову выше его и поэтому сильно задавалась.

Эдвард сидел в оранжерее, месячная дочь спокойно посапывала у него на руке, а Пегги просматривала газеты в поисках заметок о преступлениях против животных, которые вполне могли быть делом рук ее племянника, когда через французские двери, которые вели в полный ароматов сад, вошел Алистер Картрайт.

— Эй, вы там, — весело поприветствовал он семью Роулингз.

Пегги вскочила, отбросив газету, подбежала к Алистеру и чмокнула его в щеку.

— Привет! — радостно закричала она. — Ты почему так скоро вернулся? Я думала, вы проведете пару месяцев во Флоренции…

— Да, мы собирались, — вздохнул Алистер, присаживаясь на покрытую подушками металлическую скамью, одну из тех, которые Эдвард специально заказал для оранжереи, чтобы им с Пегги было поудобнее бездельничать долгими летними днями. — Однако я одним глазком заглянул в «Таймс» и прочитал, что продается некий кусок земли…

Ощущая на плече легкую головку дочери, Эдвард проворчал:

— Если ты имеешь в виду Эшбери-Хаус, то чертовски прав: имение продается. Арабелла вышла замуж за какого-то итальянского принца, и, если не ошибаюсь, они поспешили то ли в Тоскану, то ли еще куда.