Мой любимый негодяй - Эви Данмор

– Возможно, тебя утешит, что единственная женщина, которую я когда-либо любил, меня отвергла, – добавил Тристан.

Он почти вышел за дверь, когда Артур выдавил из себя:

– Почему она так поступила?

Тристан обернулся:

– Чтобы открыто разделить со мной жизнь, ей пришлось бы выйти за меня замуж, а следовательно, приговорить себя к своего рода тюрьме.

Артур криво усмехнулся:

– У меня другой случай – тюрьма грозит всего лишь за то, что я открыто выскажу свои предпочтения.

Тристан замер на месте:

– Действительно. У тебя другой случай.

– По крайней мере, ту женщину ее тюремщик не станет поносить в ежедневных газетах, – с издевкой произнес Артур. Затем вскинул голову, что-то прикидывая в уме. – Хотя как знать…

Проклятье.

Тристан упомянул тюрьму без задней мысли, однако теперь его внезапно настигло прозрение, и он понял, насколько был глуп. Он слышал слова Люси, однако не понимал ее опасений в полной мере – ведь жена будет под его покровительством, разве не так? Теперь он догадался – когда его захлестнула враждебность Артура. На сердце стало тяжело. В голове все смешалось – представления о страсти, тюрьме, женитьбе…

Он встретился взглядом с Артуром. Ты знал, какой я, и все равно взял меня с собой… Ты монстр, тебе на меня наплевать…

Тристана окатило прозрение, жаркое и похожее на стыд. К нему многие испытывали влечение, тут уж ничего не поделать, однако правда в том, что ему действительно было наплевать.

Он провел рукой по лицу:

– Я приношу извинения.

– За что именно? – непонимающе спросил Артур.

За то, что ему было наплевать. За эти паршивые времена, где законы заставляли страдать тех, кто хотел жить и любить; по крайней мере, тех, кто не родился мужчиной, и тех, кто стремился любить по своим правилам. И пусть не Тристан устанавливал законы, он никогда не порывался изменить их. Он потратил массу времени, сражаясь непонятно с чем.

– Скажи, ты предпочитаешь исключительно мужчин?

– Тебе-то что до того? – попятился Артур.

– Ты младший сын. Тебе необязательно вступать в брак. А значит, есть варианты… закоренелый холостяк может иметь рядом близкого человека. Например, слугу…

– Да чтоб мне провалиться! – Артур смущенно замахал рукой. – Конечно, варианты есть. Мы всегда находили их раньше и найдем в будущем. Однако имеется лишь одна причина, по которой я бы хотел нежданно-негаданно увидеть тебя ночью в своей комнате, Баллентайн, и это уж точно не желание пофилософствовать. Поэтому, пожалуйста, оставь меня.

Коридоры Мертон-колледжа проплывали мимо, как в тумане. Тристан пришел свести счеты, а уходил униженным и растерянным.

Утреннее солнце заливало гостиную Люси ярким светом – как и в любой другой летний день. Однако сегодня она уезжает. Вещи собраны, документы в порядке.

Осталось поймать Боудикку, а это непростая задача. Кошка терпеть не могла сидеть в перевозке; похоже, она считала ее порталом в преисподнюю и потому все утро где-то пряталась.

Когда Боудикка наконец попыталась прошмыгнуть к миске с едой, Люси выскочила из засады. Она крепко ухватила кошку в середине туловища, однако животное вытянулось и рвануло вперед; Люси пришлось разжать руки, не то у нее в руках остался бы только хвост с белым кончиком.

А плутовка тем временем уже сидела с прижатыми ушами на самом верху шкафа вишневого дерева.

Люси пододвинула скамеечку и вскарабкалась на нее.

– Сдавайся. – Она встала на цыпочки. – Я знаю все твои уловки и всегда побеждаю… Ай! – На тыльной стороне правой ладони проступили бусинки крови. – Боудикка, ты с ума сошла?!

Кошка непочтительно посмотрела на хозяйку, как бы намекая, что готова снова ее оцарапать. А может, и укусить.

– Ну, погоди! – Люси прошагала к раковине и намылила ранку. Теперь к боли добавилось жжение. – Не двигайся, чертовка. – Она опустилась на колени перед дорожной сумкой и принялась рыться в ней в поисках кожаных перчаток.

Едва она нашла одну перчатку, прозвенел дверной звонок.

Люси замерла.

Нет, не показалось – звонок прозвенел еще раз, резкий и назойливый.

Нервы Люси натянулись. Кто бы ни явился с визитом, она не желает его видеть.

Чужое присутствие проникало сквозь стены, как ядовитый дым, – незваный гость стоял на пороге, ждал и прислушивался, затаив дыхание.

Нет, он не собирается уходить.

Люси встала, вышла в коридор с перчаткой в руке и отперла замки.

Из-за двери смотрело обтянутое фарфоровой кожей лицо – последний человек на этом свете, которого она желала бы видеть.

– Мама?

– Тсс! – Графиня нервно обернулась через плечо.

У обочины ее ожидала небольшая коляска. Люси, занятая ловлей кошки, не расслышала, как она подъехала.

Мать переводила взгляд с дорожного платья дочери на перчатку, свисавшую с окровавленной ладони.

– Ты не предложишь мне войти?

Люси даже не потрудилась открыть дверь пошире.

– Что вам нужно?

От такой грубости губы матери вытянулись в струнку:

– Я бы предпочла обсудить это с глазу на глаз.

Она вновь украдкой посмотрела через плечо; хрупкая фигура казалась более негнущейся, чем обычно, – хотя куда уж больше! Вполне возможно, ожидала застать здесь сборище любопытных простолюдинов, в любой момент готовых наброситься. Мать нечасто отваживалась посещать городские районы, разве что раздавала благотворительные подарки. Что бы ни привело ее сюда, дело явно было безотлагательным. И потому, совершенно очевидно, не имело отношения к Люси. Так что она не сдвинулась с места.

– Ну ладно, – уступила леди Уиклифф. Голубые глаза смотрели решительно. – Мне требуется твоя помощь, чтобы помочь кое-кому исчезнуть.

Мне требуется твоя помощь, чтобы помочь кое-кому исчезнуть.

В списке «Наименее вероятных вещей, которыми мать могла бы заниматься», этот вариант находился на самой верхней строчке.

Люси отошла от двери.

– Мама, вы кого-то убили?

Леди Уиклифф прошагала мимо нее, удостоив исполненным страдания взглядом:

– Все живы. Пока.

Едва они оказались в гостиной, графиня повернулась к дочери:

– Сознайся, ведь на самом деле ты не в положении?

Люси покачала головой. Насколько ей известно, она не беременна. Интересно, как отреагировала бы мать на ответ «да»? Однако леди Уиклифф лишь удовлетворенно кивнула. Она оглядела комнату, задержав взгляд на заляпанном чернилами печатном станке в углу и потертой обивке дивана, тем не менее все же воздержалась от того, чтобы подойти к камину и провести пальцем по полке, хотя явно испытывала искушение.

А вот к портрету тетушки Гонории подошла поближе и принялась изучать уксусные валентинки, которые Люси воткнула за рамку из эбенового дерева.

– Какой цинизм! Впрочем, могу предположить, Гонория нашла бы это забавным.

– Должна предупредить, я опаздываю на поезд.

Мать выпрямилась:

– Конечно. – Она повернулась к дочери лицом: –