Розмари Роджерс - Все, что пожелаю

— Видишь ли, мужчинам это очень важно. Будь я того сорта мужчина, что женятся, хотелось бы, чтобы она стала для меня всем.

— Женой, нянькой, экономкой и потаскухой? Все в одном лице? В субботу вечером шлюха, в воскресенье утром — святая?

— Немного опыта в ведении счетных книг не помешало бы, — фыркнул Джейк и, когда Анжи скривилась, подался вперед и накрыл ладонью ее подбородок. — Честно сказать, я никогда об этом не задумывался. Просто был уверен, что не доживу до женитьбы.

— И очевидно, ошибался.

Джейк растерянно уставился в фиалковые глаза, как громом пораженный хрипловатым голосом и слабой улыбкой. Длинные ресницы легли на ее щеки, а на шее чуть заметно бился пульс. Невольная усмешка тронула его губы: — Очевидно.

И Анжи, словно ожидавшая такого ответа, подалась вперед и зажмурилась, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, и сладостное жаркое пламя страсти, всегда тлевшее между ними, сейчас поднялось к самому небу. В этот поздний час в конюшне никого не осталось, кроме них и лошадей, и Джейк не спешил, долго, трепетно лаская Анжи, прогоняя страхи ласками, шепча любовные слова, медленно раздевая ее и укладывая на одеяла, разостланные на соломе.

Сначала Анжи, терзаемая воспоминаниями о той ужасной ночи, была скованной, неловкой, и Джейку пришлось проявить значительно больше терпения и доброты, чем он предполагал. Ни одну из его женщин не приходилось уговаривать так долго. Но и ни одна не была Анжи.

И когда он вошел в нее и она тихо вскрикнула, волна небывалой нежности затопила Джейка, волна, испугавшая и встревожившая его. Нельзя было позволять Анжи так властно вторгнуться в его жизнь, но с самой первой встречи она заполнила все его мысли. Господи, просто несправедливо… хотеть ее… заботиться… любить… Нет, он не мог. Не желал любить ее, потому что это сделает его уязвимым. Он и не погиб до сих пор лишь потому, что оставался одиноким и враги не могли использовать против него ни семью, ни родственников. Джейк знал, что дядя без всяких колебаний пойдет на нечто подобное, если будет уверен, что сумеет сломить племянника.

Делая выпад за выпадом, вздрагивая от утонченного наслаждения, погружаясь в бархатистые глубины, Джейк с ужасом сознавал, что, если даст волю чувствам, им обоим конец.

Джейк разбудил Анжи еще до рассвета. Девушка, недовольно бормоча, пыталась поглубже зарыться в одеяло, нагретое их телами. Но Джейк настойчиво прошептал ей на ухо:

— Нужно трогаться, Анжи. Пора в путь.

В голосе звучали непривычно тревожные нотки, и Анжи, мгновенно забыв о сне, потянулась к одежде. Она оделась быстро, вздрагивая на холодном ветру, и поспешно зажала лошади морду, чтобы та не шумела. Так велел Джейк. Девушка не задавала лишних вопросов, просто молча повиновалась. Джейк знает, что делает.

За ними действительно шли по пятам. Два человека, возможно, те, с кем они столкнулись в деревне, держались позади и ехали окольными тропками. Джейк, похоже, не слишком встревоженный, оставался на большой дороге, ведущей на юг от Лас-Крусес, огибавшей Чок-Хилл и УилдиУэлл, и не слишком подгонял коней.

Только когда они приближались к перевалу Сан-Августин, он изменил тактику и, сделав круг, вернулся назад, так что теперь они оказались позади преследователей.

— Жди меня здесь, — сухо приказал он Анжи и оставил ее под защитой большого валуна. Она легла на одеяло, подремала немного, пытаясь не волноваться. Но испытала подлинное облегчение, увидев, что он возвращается.

— Все в порядке?

Джейк кивнул, но, не вдаваясь в детали, сказал только:

— Их наняли, чтобы найти нас. Очевидно, теперь я преступник и беглец от правосудия.

— Но почему?

— Похищение и насильственный увоз, — сообщил он, широко улыбаясь. — Твоя мать обратилась в полицию.

— Какая чушь!

— Может быть, но я не собираюсь рисковать. Охотникам за людьми приказано стрелять без предупреждения, и поскольку во всем этом деле видна рука дядюшки, я буду мертв задолго до того, как кто-то позаботится задать соответствующие вопросы. Думаю, выжидать больше не имеет смысла. Пора вступать в игру.

— Джейк, но что ты будешь делать?

Но Джейк, не отвечая, притянул ее к себе и стал осыпать безумными поцелуями, и Анжи, как всегда, растаяла, возвращая страсть с удесятеренной силой. Конец дня они провели в маленькой пещере за валуном, спали, ели и любили друг друга. Ночью снова пустились в путь, и Джейк без труда находил дорогу в темноте.

Луна превращала землю в серебро, а небо — в черный бархат, и Анжи подумала, что никогда раньше не видела столько звезд. Они низко висели над головами, переливаясь хрустальным светом.

С этих пор они в основном путешествовали по ночам, а днями отдыхали в тени скалы или в сосновых рощах на вершинах гор. Несколько раз они останавливались в деревушках или домах крестьян, которых он знал, и обедали бобами и тортильями с острыми пряностями.

— Некоторым из них я спокойно доверил бы жизнь, — сказал он ей как-то и слегка улыбнулся, когда Анжи удивилась. Она-то думала, что он никому и никогда не доверяет. — Почему же! Есть и у меня близкие люди.

Позднее, прежде чем на землю спустились сумерки, они перебрались через узкий мелкий ручеек и поднялись на холм. Откуда-то появились вооруженные объездчики, и страхи Анжи тут же улеглись, когда послышались приветственные крики и в воздух полетели шляпы.

— Это тоже твои друзья?

— Что-то в этом роде.

— Дон Диего! — завопил один из мужчин, подъезжая ближе. — Мы не знали, что вы едете!

Джейк, широко улыбаясь, здоровался со всеми, хлопал по плечам, справлялся о здоровье, одновременно обмениваясь новостями. Анжи сначала было немного не по себе, но мужчины почтительно кланялись. Между собой они говорили по-испански, и девушка молча слушала, только все шире раскрывала глаза, сообразив, что вот уже некоторое время они едут по землям Джейка. В сущности, это не должно было бы ее удивить, но почему-то поразило.

— Это небольшое поместье вот уже двести лет принадлежит нашей семье, совсем как ранчо «Де Тезон», — пояснил он и, предупреждая вопросы, добавил: — Отец оставил его мне одному. Это единственное, чего не сможет получить дон Луис.

— Но если оно твое, почему же…

— Не остался здесь? Когда-нибудь такой день настанет. Он не вдавался в подробности, а она больше ни о чем не спросила, но когда они приблизились к роще неохватных дубов, услышала собачий лай и ощутила, как мгновенной тоской сжалось сердце. Анжи вспомнила о маленькой французской деревушке Сен-Дье, где провела детство, и поняла, что никогда больше не назовет ее домом. Теперь им стала Америка, потому что каждый раз при слове «дом» на ум приходило огромное ранчо, построенное отцом.