Анастасия Туманова - Княжна-цыганка

– Так золотишко ж! Мы все в платок покидали, у кого сколько было… Там же, за морем, невесть что еще ждет вас, а есть-то каждый день хочется! Распродашь, авось на первое-то время хватит… Чего отпихиваешь, дура, бери! Родню обидеть хочешь?! Да там же половина твоего, мало ли ты за это лето в табор принесла? А за нас не бойся, мы конями знаешь как теперь богаты?! Мужики всем святым с утра до ночи молятся, чтоб власть этот табунчик на свою ривалюцию не отобрала!

– Спасибо… – сквозь слезы прошептала Дина, пряча узелок в сумочку. А старая Настя сунула в руки внучке узел побольше.

– А это – кура! И картошка печеная! И канорэ, как ты любишь! Кто знает, когда поесть удастся! А мужик – он как лошадь, не покормишь – с места не тронется!

У Мери на шее висли молодые цыганки. Брашка и Симка откровенно ревели и даже отказывались обниматься с уезжавшей подружкой:

– Бессовестная, бросаешь нас!

– Чаялэ, может, увидимся еще… – беспомощно шептала Мери. Горло давила жестокая судорога, говорить было невыносимо.

– Как же! Увидимся! На всю жизнь это! Ой-й-й, дэвлалэ, вот ведь горе-то какое-е-е…

– Замолчите, дуры! Доведете девку своим воем совсем! – зарычал на них дед Илья.

Мери подняла на него измученные, полные слез глаза.

– Эх-х… Прощай, невестушка. – Старый цыган крепко, до боли обнял ее, притиснув к синей сатиновой рубахе. – А ведь как мы-то с бабкой надеялись…

– Замолчи, дурак старый! – в сердцах крикнула Настя. – Замолчи, всю душу вырвал! Девочка моя, девочка моя, де-воч-ка моя…

– Даери… – с горестным всхлипом вырвалось у Мери. Но воздух над зеленым от холода морем разрезал еще один долгий гудок: это гудел уже «Безмолвный», готовясь отчаливать.

Дина бросилась по сходням вслед за Зурабом. Мери предложил руку стоявший рядом Бардин. Толпа цыган в который раз взорвалась слезами и пожеланиями, семья полковника Дадешкелиани вместе с последними ранеными поднялась на борт эсминца. И почти сразу же «Безмолвный» отчалил от пристани, и над толпой взметнулись платки и машущие ладони.

– Ну, вот и все… – вытирая слезы, прошептала старая Настя. И, внезапно вспомнив о чем-то, быстро огляделась вокруг. Лицо ее стало удивленным и испуганным одновременно, она тронула за плечо мужа. – Илья, а где Митька-то? Он, спаси бог, на корабль за ними не пролез?!

– Еще чего… Совсем с ума сошла? Я все время поглядывал, покуда вы завывали… – Старик ожесточенно мотнул головой в сторону мола.

Настя сощурилась и увидела на самом конце каменной стрелки знакомую сутуловатую фигуру в шинели внакидку. Митька стоял один, повернувшись к отходящему кораблю. Видно было, как ветер яростно треплет всклокоченные волосы Мардо и полы шинели.

– Слава тебе господи… – пробормотала Настя, перекрестившись. И с новой силой залилась слезами, глядя вслед отходящему эсминцу, с борта которого смотрели на берег навсегда покидающие Россию люди.

Полоса воды между «Безмолвным» и портом становилась все шире, и Мери, держась за стальной леер, не сводила с нее глаз. Слез княжна больше не вытирала, и они текли свободно, без конца. Не оборачиваясь, девушка знала, что за спиной ее точно так же смотрят на удаляющийся берег Дина и Зураб. Рядом с Мери стоял, что-то говоря и сжимая ее холодную, дрожащую руку, Бардин. В двух шагах громко, отчаянно плакала какая-то женщина, мужской голос тихо ругался страшными словами. Тоскливо кричали чайки. Мери закрыла глаза, и память, беспощадная память в который раз взметнулась перед ней волной. Сенька… Сенька… Огромные черные глаза из-под взлохмаченных волос, сумрачный взгляд. Сильные руки, широкие твердые плечи… Где ты? Больше никогда… Никогда, никогда… Ни его… Ни других… Никогда больше…

«Ты же нам родная, ты – наша…»

«Я не хочу уезжать…»

«Цыганка свою семью не бросит…»

– Я не брошу… Да, не брошу… – прошептала Мери сквозь зубы.

– Что вы сказали, княжна? – наклонился к ней Бардин.

Мери не ответила. «Безмолвный» начал разворачиваться для выхода на рейд.

В это время узкий солнечный луч внезапно прорвался сквозь облака и разом вызолотил забитую людьми палубу эсминца и стальное ограждение. Солнечные блики запрыгали на коротких морских волнах у борта, сделав их на миг по-летнему теплыми и ласковыми. Подавшись вперед, Мери смотрела на них расширившимися глазами. И решение пришло в ту же минуту, и горькая судорога мгновенно отпустила горло. Резко вытерев рукавом слезы, Мери рванула завязки накидки под подбородком.

– Володя, подержите…

– Мери, что с вами? – с испугом спросил Бардин, машинально ловя упавшую ему на руки тяжелую накидку. Следом полетел теплый шерстяной жакет.

Мери порывисто повернулась к брату и крепко прижалась к нему.

– Зурико, ты… Ты мне самый родной, но я не могу… Прости… Диночка, прости меня!

– Мери, в чем дело? – Зураб недоумевающе сдвинул брови.

Сразу все понявшая Дина, смертельно побледнев, вскричала:

– Не смей, несчастная, ты сошла с ума!!! Прокляну, не смей!

Но на палубу уже один за другим упали тяжелые ботинки, и Мери, оставшись в белой батистовой блузке и юбке, молча, стремительно перемахнула через леер.

В воздухе мелькнула взметнувшаяся копна черных волос. Раздался звонкий, сильный удар о воду, и толпа, единым движением подавшись к борту, взорвалась криками:

– В воду!.. Упала в воду! Боже, боже!

– Надо остановить эсминец! Капита-а-ан!

Но черная голова тут же вынырнула из зеленых волн, и Мери, не глядя на отходящий корабль, быстро погребла к берегу.

Зураб, яростно выругавшись, метнулся к борту. За ним, на ходу сбрасывая шинель, бросился Бардин.

– Ай, нет! Ай, дэвла, нет!!! Зурико, ради бога! Володя, вы тоже ранены, остановитесь! – Дина повисла на муже, одной рукой удерживая за рукав Бардина. – Вы утонете и не спасете ее! Она… Мери очень хорошо плавает… Она не остановится, ей надо на берег… Боже, дура, какая же дура, я так и знала…

– Спустите шлюпку! Зовите капитана! – громко кричал Бардин.

Но маленькая фигурка в ледяной воде упрямо удалялась в сторону оставленного берега.

– Диночка, не бойся… – донесся до эсминца последний слабый крик. – Я смогу… Я… плыву…

– Сумасшедшая… – горько, уже безнадежно прошептала Дина. – Сумасшедшая… Прощай…

Уже через несколько мгновений Мери поняла, что совершила смертельную ошибку. Море, обманчиво почудившееся ей теплым, оказалось страшно ледяным, холод в первую же минуту пробрал девушку до костей, до самого сердца, и движения рук и ног сразу замедлились. К тому же проклятая юбка пудовой тяжестью обвила колени, а когда Мери попыталась ее сорвать, то с головой ушла под воду. Чудом не задохнувшись, она страшным усилием вытолкнула себя на поверхность, но на это ушли последние силы.