Джулия Грайс - Любовный огонь

– Возможно, но не душа.

– Все еще впереди.

Тоби повернулся и сделал знак рабыням следовать за ним. При этом он не забыл запереть дверь. Невольница на картине насмешливо взирала на девушку, словно желая сказать: «Мы сестры».

Бренна бросилась на пуховую перину и разразилась слезами.

К бесконечному облегчению девушки, Тоби больше не пытался овладеть ею и даже не появлялся в пустой комнате. Бренне ничего не оставалось, кроме как часами смотреть во двор, где, как и обещал Тоби, неизменно присутствовал один из рабов, не спускавший глаз с окна. Как-то она даже увидела Глори: та шла по саду, опустив глаза и плотно сжав губы. На ней было незнакомое Бренне очаровательное желтое платье с вышивкой, красиво оттеняющее темную кожу.

Бренна задохнулась от неожиданности. Тоби купил Глори новый наряд, а ее вынуждает оставаться голой! Недаром он назвал Глори маленькой черной конфеткой! Что, если уже успел…

Нет, она не станет об этом думать, иначе потеряет остатки разума!

На третий день одна из рабынь, Харибда, принесла ее платье, белье и нижние юбки.

– Сегодня придет портниха снять мерку для подвенечного наряда, – коротко объяснила рабыня.

– Что?

– Так приказал мастер Тоби. Одевайтесь побыстрее. Бренна поспешно натянула одежду, поклявшись, что больше ни за что не отдаст ее. До чего же, оказывается, просто лишить человека гордости и самоуважения, заставить потерять присутствие духа, всего-навсего оставив его обнаженным!

Она терпеливо вынесла хлопоты чернокожей портнихи, грузной растрепанной женщины лет пятидесяти, почти не раскрывавшей рта и, казалось, боявшейся Бренны. И неудивительно. Тоби наверняка припугнул ее или сочинил, что Бренна сумасшедшая.

Портниха не принесла с собой образцы тканей, из чего Бренна заключила, что Тоби уже выбрал материю и фасон. Зная его, можно с уверенностью предположить, что это будет самый безвкусный в мире туалет со множеством лент, кружев и перьев – как раз такой, который должен потрафить тщеславию Тоби Ринна.

Но неужели это так важно теперь? Пусть тешится, если желает. Бренне придется выйти замуж за Тоби. Завоевать его доверие. Усыпить подозрения. И тогда рано или поздно она заберет Глори и убежит.

Если удастся, конечно.

После ухода портнихи Бренна нервно заходила по комнате, готовясь к новой схватке. Она ни за что не расстанется с одеждой!

Почти сразу же вернулась Сцилла, сестра-близнец Харибды,[11] высокая худая негритянка с двумя отсутствующими передними зубами. Однако, она была достаточно добра к Бренне, приносила вкусные обеды и теплую воду для ванны.

И не успела рабыня открыть рот, как Бренна, сжав кулаки, подскочила к ней.

– Если ты думаешь, что сможешь отобрать у меня одежду, Сцилла, то, значит, жестоко ошибаешься! Я ничего не отдам.

– Мисс Бренна…

– Я больше не останусь голой. А вздумай ты настоять на своем, я буду отбиваться! – Она потрясла кулаками перед носом оторопевшей служанки.

– Но мастер Тоби велел…

– Мне все равно, что велел твой хозяин! Платья ты не получишь. Это бесчеловечно, Сцилла, держать меня в таком виде, словно животное, и ты прекрасно все понимаешь!

Женщина поколебалась, но Бренна добавила:

– Иди и передай это мистеру Ринну, если так уж боишься. Скажи, что я буду выполнять все его желания, пусть только вернет мне одежду. И я не отдам ее!

– Да, мэм.

Губы Сциллы дернулись, будто она хотела скрыть улыбку. Низко поклонившись, рабыня удалилась. Бренна почти рухнула на постель, задыхаясь от возбуждения.

Тоби явился только через два часа в прекрасном настроении и вместо того, чтобы наброситься на Бренну, восхищенно заметил:

– Голубое идет тебе, дорогая. После того, как мы поженимся, я подарю тебе платье из сине-зеленого шелка, под цвет твоих глаз.

Значит, он не отберет у нее одежду! Бренна изо всех сил старалась не показать, как обрадована.

– Мне бы очень хотелось его получить, – спокойно ответила она.

– Не желаешь выслушать, как я распорядился насчет свадьбы?

– Конечно, – кивнула девушка, боясь обозлить его. Он объявил, что они обвенчаются в соборе – пришлось заплатить за эту привилегию, – а потом поедут на прием и бал в новоорлеанском бальном зале, где проходили самые блестящие празднества.

– После свадьбы, – продолжал тот, – я намереваюсь начать строительство дома, и уже поговорил с архитектором. Это будет самое большое и великолепное здание во всем городе: панели орехового дерева, сотни хрустальных люстр, изумительная винтовая лестница, по которой ты будешь спускаться с высоко поднятой головой и надменным видом…

– Дом, в который никто не придет, – перебила Бренна.

Тоби побагровел.

– Не волнуйся, придут! Все придут! Я заставлю! Подожди и увидишь. Будут пить мое вино, сидеть за моим столом, а я стану тайком посмеиваться над этими жалкими глупцами.

– Да поймите же, Тоби, меня никогда не примут в приличном обществе!

– «Приличное общество», как ты его называешь, многое проглотит и не поперхнется. Не тревожься, они проглотят и не такое, стоит мне слово сказать!

Глаза Тоби злобно сверкнули, и Бренна на какое-то мгновение почувствовала к нему жалость. Неужели она действительно так много значит для него? Но Тоби прав – разве не богобоязненные торговцы Нового Орлеана покупали пиратские товары, запятнанные кровью невинных? Там, где речь идет о деньгах, люди забывают самые святые принципы!

– Мы, конечно, станем придерживаться первоначальной даты… – продолжал Тоби.

– Но мы не назначали день свадьбы.

– Назначим и немедленно. Послезавтра. Немного рановато, но ничего страшного. Все уже готово. Тебе нужно успокоиться и отдыхать побольше, чтобы выглядеть самой прелестной в мире новобрачной. Я нанял для тебя лучшую горничную – Бог видит, каких трудов и денег мне стоило переманить ее у прежних хозяев. И она сделает тебе прическу, какой никогда не бывало у девчонок Райделл.

– Райделл? – охнула Бренна. – Вы говорите о Мэри?

– Да, Мэри Фленнаган. Ты ее знаешь?

– Это горничная, которую я привезла из Ирландии.

– Вот как? Да-да, припоминаю. Ну что же, зато с ее помощью ты станешь самой прекрасной невестой на свете. О нашей свадьбе будут говорить еще добрый десяток лет.

– Или дольше, – согласилась Бренна, слегка вздрогнув.

И снова он настал, день ее свадьбы.

Порой Бренне казалось, что все это просто чья-то злая шутка. Она двигалась точно во сне, разговаривала, ела, и лишь иногда реальность вторгалась в это дремотное состояние и бесцеремонно напоминала о себе, словно ледяной дождь внезапно обрушивался с небес. Тогда она металась по спальне, чувствуя себя одной из тех бабочек, которых они с Квентином часто ловили в детстве и сажали под стеклянные бокалы. Бренна, как и эти бабочки, взмахивала крыльями и пыталась взлететь, но тут же натыкалась на стекло.