Аноним (СИ) - Тедеска Нави

Фрэнка охватило непередаваемое волнение от этого зрелища. Джерард был настолько открытым, хрупким и жаждущим, что Фрэнк оцепенел. Открывшаяся его «слабая» сторона оказалась слишком неожиданной. С подобным восторгом ребёнок впервые заглядывает в распахнутые окна и двери викторианского кукольного домика, чтобы узнать его тайны. Неизвестно, сколько бы Фрэнк простоял так, лаская глазами молочно-белую кожу спины, крепкие, с напряжёнными мышцами, руки и его упругие ягодицы и бёдра, как вдруг его вытянули из сладких раздумий.

— Господи, прошу, скорее же… — болезненно простонал Джерард, дёргая напряжёнными руками над головой, от чего кольцо в потолке скрипнуло. И Фрэнк вдруг понял — тот был на грани срыва. Истомлённый долгим ожиданием и умоляющий, Джерард стоял сейчас перед ним, искренне открытый, как никогда прежде, а Фрэнк медлил, сомневаясь…

«И, что бы ни случилось, — будь смелым и оставь сомнения. Сомнения в этом деле — самая грубая ошибка…» — пронеслось в памяти Фрэнка, и тот словно нырнул в омут с головой, сметаемый обжигающей волной предвкушающего мандража. Он постарается. Если это нужно Джерарду — он сделает всё, как надо. Рука сама потянулась к красивой витой кожаной плети, висевшей неподалёку на стене, и Фрэнк, глубоко вдохнув и на мгновение прикрыв глаза, шагнул к Джерарду.

Возрождающиеся надежды

Джерард вздрогнул от звука шагов — тот, кто пришёл к нему, был уже достаточно близко, и по его мышцам на спине и ягодицах прокатилось напряжение. Он пытался расслабиться, но у него не слишком получалось. Закреплённые над головой руки начали затекать, и неутолённая жажда наказания разгоралась всё сильнее. Нервный тремор снова прошёлся под кожей. Джерард с трудом дышал, втягивая носом густой запах можжевельника, и попытался хотя бы ненадолго изменить положение своего тела, чуть подтягиваясь на связанных руках. За спиной раздался короткий заинтересованный выдох.

Слыша невнятное шуршание и неторопливые шаги за спиной, Джерард тихо скулил сквозь сжатые зубы. В этой неторопливости он видел пытку и не предполагал, что вошедший человек, быть может, просто терялся от того, что же делать дальше. Первое действие самое тяжёлое, и решиться на него изначально — большой шаг для неопытного истязателя. Но Джерард не знал этого. Он ждал своей боли, как сохнущий от жажды алчет глотка воды. Мечтал о ней, надеясь, что она поможет привести в какое-то соответствие состояние его души и тела. Его воспалённый разум не давал покоя сердцу, щедро потчуя образами умирающих друг за другом близких людей, стоило ему лишь немного забыться сном. Это выбивало из колеи и заставляло шарахаться от каждой тени. Он лишь молился о том, чтобы Фрэнк, его мальчик, следующий за ним тенью, не заметил его состояния. Он не знал, как бы стал объяснять своё поведение.

Наконец, Джерард почувствовал поглаживающее касание лопатки стека на внешней стороне бедра. Ягодицы его тут же напряглись, следом расслабляясь. Наконец! Наконец его пытка окончена. Он был готов. Готов принять всё, что ему причиталось сегодня, даже если это никогда не поможет загладить его вину.

****

Как же Фрэнк хотел говорить! Если бы его рот мог не закрываться, он бы озвучил все мысли, все развратные, беспокойные мысли по поводу того, каким сейчас он видел Джерарда. О, если бы он мог! Но он лишь сильнее закусил губу и, проведя широким краем стека прямо под ягодицами, начал дразняще поглаживать внутреннюю сторону широко разведённых бёдер, похлопывая широкой кожаной лопаткой, заставляя Джерарда дышать часто и жарко и почти срываться на короткие всхлипы от предвкушения.

«Вы так открыты сейчас, mon cher, — звучал в голове собственный голос, — вы прекрасны, словно породистый арабский жеребец, особенно ваши ноги и…» — он скользнул краем стека вперёд, касаясь подтянутой мошонки, и повёл его вверх, с замиранием сердца наблюдая, как тот проходит меж ягодицами. Сердце Фрэнка забилось пойманной птицей, а голова словно закружилась, и он, не отдавая себе отчёта в собственных действиях, вдруг коротко и хлёстко ударил по упругому окружию, оставляя на коже яркий алый контур, точно повторяющий форму широкого наконечника.

— М-м… — глухой отзвук, единственное, что не удержал Джерард за сомкнутыми губами. Фрэнк и подумать не мог, что голос, обычно столь спокойный и рассудительный, может звучать так… вдохновенно и развратно? Даже занимаясь любовью, Джерард будто никогда не отпускал себя до конца. А Фрэнк наоборот каждый раз отдавался настолько, что плохо помнил детали своего поведения. Зато сейчас он мог наслаждаться. Не столько властью, в коей совершенно не нуждался, сколько невероятным, таким необычным, не видимым ранее состоянием Джерарда. Тот говорил с ним без слов, кричал собственным телом, становясь в этот момент таким открытым для всего, как никогда раньше.

Второй удар пришёлся на соседнюю ягодицу. И ещё один, и после уже множество рассыпались рядом, как получалось — Фрэнк не считал их, он крайне плохо соображал, отвлекаясь лишь на то, чтобы как следует работать кистью и попадать в середину упругих ягодиц. Стараясь, чтобы удар был достаточно сильным, точным и без излишеств. У него не было никакого опыта, но то, как красиво расцветали ягодицы алым, как по спине Джерарда бегали мурашки, а сам мужчина чуть подтягивался на руках, постанывал и поджимал пальцы ног, говорило о многом.

Фрэнк остановился только когда почувствовал неприятное онемение в кисти, когда обе ягодицы Джерарда были точно полностью распустившиеся цветки мака. Судорожный вздох-всхлип отчетливо прозвучал в повисшей тишине. Джерард чуть склонил голову набок и уткнулся носом в своё предплечье, и Фрэнк было подумал, что перестарался, но, набрав больше воздуха грудью, тот сначала еле слышно, а затем громче повторил:

— Ещё! Этого мало…

Фрэнк вздрогнул. Он уже перешагнул грань страха и неуверенности, но то, каким умоляющим и при этом непреклонным тоном просил Джерард, даже для него было чересчур. Взяв себя в руки, он бегло осмотрелся по стенам фургона. Он не имел представления, чем ещё можно воспользоваться из предоставленного многообразия. Фрэнк интуитивно чувствовал, что Джерард просил его о количестве боли, а никак не о её интенсивности. И он очень сомневался, что сможет правильно орудовать чем-то вроде короткой кожаной плети. Это могло перерасти во что-то, к чему ни один из них не был готов.

Взгляд Фрэнка вдруг упал на семихвостую короткую плётку, висевшую с другой стороны. Лоскуты кожи даже на вид казались эластичными и были достаточно широкими, без узлов и свинца. Посчитав, что это именно то, что нужно сейчас, Фрэнк снял её с гвоздя и, примерившись к рукояти, вернулся обратно к Джерарду.

— Ну же… — снова прошептал тот в предплечье, и Фрэнк, на мгновение прикрыв веки и сглотнув, замахнулся.

Он лишь представлял, как это делать, но не имел понятия ни о силе удара, ни о месте, откуда лучше начинать. Первый замах вышел слишком слабым и смазанным. Лоскуты словно обняли спину Джерарда пониже лопаток и безвольно опали вниз. Тот вздрогнул, белая спина пошла мурашками. «Господи, я будто щекочу его», — с досадой подумал Фрэнк. Сделав поправку на эластичность хвостов и на вес плети, он осмелел. Следующий удар был ощутимее и вернее, Джерард судорожно выдохнул и подтянулся на руках.

— Да… ещё, Фрэнки… Так же…

У Фрэнка всё потемнело перед глазами. Джерард понял… Он понял, потому что тот действовал слишком неопытно. И сейчас он… поддержал его? Встрепенувшись, Фрэнк снова замахнулся: уже смелее, вспоминая правильное движение кистью и предплечьем.

Удары-объятия, точно голодные кожаные змеи, с хлёстким шипением обвивали спину Джерарда, оставляя на ней сначала розоватые, а затем более тёмные алые следы. Фрэнк замахивался, вдохновлённый сладкими стонами-всхлипами Джерарда, и метко отпускал плеть гулять по лопаткам, спине и пояснице, заставляя вздрагивать и подтягиваться на руках к кольцу в потолке. Они оба словно обезумели. Джерард просил «ещё», а у Фрэнка темнело перед глазами от тона этих просьб, какого он никогда прежде не слышал в его исполнении. Голос сводил с ума, забираясь под самую кожу и прокладывая там новые ходы.