Наследник для Валида - Анна Гур

Варя

— К боссу ее! — резкий окрик и я вздрагиваю, сердце заходится в страхе, когда на меня, рассекая толпу, идут несколько мужчин крупного телосложения, окружают. В черных майках, обтягивающих раскачанные торсы. Это охранники клуба.

Делаю шаг назад на непривычно высоких шпильках, чуть не падаю, массивные пальцы смыкаются на моих запястьях и меня резко разворачивают, толкают в спину.

— Я ни в чем не виновата! — пытаюсь перекричать музыку, которая бьет по барабанным перепонкам. — По какому праву вы меня куда-то тащите?!

Не слушают. Заставляют подняться по лестницам на непослушных ногах, в то время как в голове бьется мысль, что все плохо.

Под конвоем меня проводят на второй этаж, где в конце темного коридора распахивается дверь и меня вталкивают внутрь.

Останавливаюсь как вкопанная под прицелом глаз, темных, острых. Рассматриваю мужчину. Неправильные черты лица, перебитый нос и бородка. Восточный. Страшный. Смотрит на меня оценивающе, скользит взглядом по моей фигуре, и я в страхе прижимаю свою сумочку к груди, защищаюсь от наглого пронизывающего взгляда.

— Хозяин, — выдает один из бугаев, выходит вперед и кладет на стол что-то.

Восточный мужчина опускает взгляд, цокает языком и на губах у него расцветает ухмылка, опасная, злая.

— Я… э… это не мое!

— Что не твое? — задает вопрос мужчина в дорогом костюме. Хозяин клуба сидит за массивным столом и смотрит на меня с каким-то высокомерием человека, в чьих руках моя жизнь…

— Я… я не знаю… я не понимаю, что вам всем от меня нужно! Послушайте, произошла страшная ошибка… я ни в чем не виновата! Клянусь!

Шепчу свои оправдания, едва стою на ногах, в то время как мужчина кивает одному из своих амбалов, который стоит за моей спиной. Одним жестом дает понять сподручному, чтобы он действовал, и спустя мгновение охранник вырывает из моих закостеневших пальцев сумочку.

Не обращает внимания на мой всхлип и несет ее своему хозяину, кладет на стол, а главный, надменно глядя мне в глаза, открывает ее и высыпает все содержимое на стол.

Богатства у меня нет, поэтому вываливаются женские штучки, ежедневки, которые он поднимает и вертит в руках, безотрывно и пошло смотря мне в глаза, заставляет покраснеть и трепетать, сделать шаг, чтобы по инерции отнять то, что не предназначено для мужских глаз, но второй охранник никуда не делся из-за моей спины.

Ловит меня за локоть, пальцы сжимаются сильнее и заставляют встрепенуться.

Хозяин клуба, наконец, отбрасывает свой трофей в виде моих прокладок и достает из кучи всего мой паспорт, открывает и заглядывает внутрь.

— Алексина Варвара Юрьевна, девятнадцать лет, значит, — выдает с акцентом, с глухой буквой “р”.

Со страшным пронизывающим звуком листает документ, обращает внимание на прописку… не столичную, конечно.

— Далековато живешь, Варвара-Краса, длинная коса… — ухмыляется, кривит губы, а я кошусь на крупные щербатые зубы мужчины и у меня перед глазами картины возникают одна страшнее другой.

— Господин… — теряюсь, не знаю, как обратиться к мужчине, и он миролюбиво подсказывает.

— Мухоматов.

— Господин Мухоматов, я ни в чем не виновата, правда! Я вообще впервые в столичный клуб попала… — всхлипываю, голос ломается.

Кавказец приподнимает бровь и продолжает с самым алчным видом рассматривать меня. Словно сожрать хочет и кости обглодать. Скользит своими темными глазами с головы до пят, задерживаясь на изгибах юного тела.

— Молоденькая совсем ты, Варенька, чистенькая с виду, личико не упоротое пластикой, натуральная красота, волосы длинные, чистый шелк, — цокает языком, будто сожалеет и заканчивает фразу, — приличная девушка, а в такое нехорошее вляпалась… таким людям в моем клубе оскорбление нанесла…

— Я не виновата, — повторяю опять надрывно. — Я не знаю, что вам от меня нужно! Не понимаю просто! Мы компанией отдыхали, меня пригласили отпраздновать…

— Тццц, — щелкает языком, — здесь твоего “случайно” тянет на нехилые бабки, учитывая ущерб заведению, я тебе такой срок впаяю с отбыванием в колонии строгого режима, Варенька…

— Я не виновата, правда, — выдаю совсем тихо и слезы начинают катиться по щекам, — не понимаю…

— Сейчас позвоним ментам, им и будешь объяснять, как добро свое пронесла и как планировала сброс…

— Прошу вас… — повторяю, как заведенная, — это все какая-то страшная ошибка…

Мужчина внимательно смотрит на меня, но его лицо начинает размазываться из-за потока слез, которым нет конца.

Осознание настигает внезапно. Глупая дурочка, которую подставили самым гадким и жестоким образом.

В мозгу всплывает, как знакомая попросила придержать ее место у стойки бара, присмотреть… на мой вопросительный взгляд ответила, что вернется через пять минут…

Соврала…

Теперь понимаю…

— Ну что же, Варенька, что делать мы с тобой будем? — продолжает свою беседу мужчина, а у меня все перед глазами начинает кружиться, когда он переходит на более агрессивный тон. — Ты, девочка, не только глубоко сядешь за такую провинность, ты, Варенька, еще мне весь ущерб отработаешь! Да так, чтобы другим с Айратом Мухоматовым в подобные игры играть неповадно было!

Сжимаюсь вся, слезы застревают в горле, когда дрожащим голосом отвечаю:

— Я… могу работать у вас… господин Мухоматов… могу мыть полы, убирать, все, что угодно, любую работу осилю, только отпустите меня… это все как в страшном сне… я невиновна…

Неожиданно моя реплика вызывает смех у мужчины. Он скалит зубы, похабно как-то, у меня душа в пятки уходит от этой улыбки, голодной и жадной.

Спускает взгляд по моей шее вниз, в скромное декольте простого черного платья чуть выше колен, которое я сразу же прикрываю руками.

— Из далеких краев, смотрю, ты в столицу причалила, простых вещей не понимаешь, Кисуня, но дядя Айрат тебе все объяснит, как говорится, на пальцах, а скорее, нет, не на пальцах… но весьма доходчиво…

Начинает смеяться громко, пошло.

Чувствую, что услышу сейчас нечто просто ужасающее, то, что буквально переломит меня. Мужчина резко встает из кресла, я же пячусь на нетвердых ногах, чуть не падаю, но в этот самый момент звонит телефон. Рингтон резкий. Громкий.

Он раздается как гром, заставляет мужчину остановиться, посмотреть на экран и выругаться сквозь зубы, а затем все же ответить.

— Слушаю.

Пауза долгая. Тягучая. Восточное лицо мужчины с каждой секундой становится все мрачнее, тени начинают скользить и искажать черты, кустистые черные брови хмурятся, а затем темные глаза резко поднимаются и останавливаются на мне.

Прожигают. Пригвождают. Лишают последней надежды, когда он выговаривает четко: