Виктория Лайт - Зеленоглазая фея

— Эта женщина ни за что не будет работать в моем журнале, — отчеканил Питер Данн и резко повернулся в кресле, считая разговор оконченным.

Его собеседники растерянно переглянулись, не понимая, чем вызвана такая сверхъестественная суровость. Питер слыл добрые и понимающим человеком, и подобная резкость в отношении молодой привлекательной девушки была более чем необъяснима.

— Но ее идея не лишена здравого смысла, — робко заикнулся Дэвид Сноубол, молодой человек с красными моргающими глазами и длинным носом. Он вел в журнале бизнес-колонку и считался хорошим специалистом.

— Если тебе понравилась эта девица, Дэйв, я могу дать тебе ее телефон, — презрительно бросил Питер через плечо, даже не подумав повернуться.

Сноубол покраснел и закашлялся. Конечно, мисс Донахью очень привлекательная девушка, но это было очень нетактичное замечание.

— Что ж, если у вас все, я попрошу всех вернуться на рабочие места, — проговорил Питер через несколько минут, вставая с кресла. — Я лично объявлю мисс Донахью наше решение.

Возражать никто не осмелился. Питер Данн не принадлежал к тому типу руководителей, которых невозможно ни в чем убедить. Но все почувствовали, что сегодня он настоит на своем и откажется от этого интересного предложения, которым, возможно, воспользуются его конкуренты.

— Какая муха его укусила? — пробормотал вполголоса Сноубол, до сих пор переживающий из-за грубого замечания Питера.

Один за другим они вставали и направлялись к выходу. Вскоре кабинет Питера Данна был пуст. За единственным исключением. Сидевший справа от Питера мужчина не тронулся с места, ленивая усмешка застыла на его губах.

— Какая муха тебя укусила, Пит? — спросил он, слово в слово повторив вопрос Сноубола.

— А что такого я сделал, Макс? — раздраженно воскликнул Питер. Он ни капли не разозлился из-за того, что мужчина не послушался его и остался в кабинете. — По-моему, я пока имею право решать, кто нам подходит, а кто нет.

— Естественно, — кивнул мужчина. — Но зачем было созывать всех? Неужели ты не мог сам отказать этой девушке? Зачем надо было вытаскивать ее на всеобщее обозрение и издеваться над ней? Я тебя не узнаю…

В голосе Максимилиана Гриффита, близкого друга и компаньона Данна, прозвучало любопытство. Питер всегда был галантен с дамами, такое грубое поведение было ему несвойственно.

— Ты не знаешь… — устало вздохнул Питер. — Эту нахалку следовало проучить. У меня было слишком мало времени, и я не придумал ничего лучше…

— И что же бедняжка сделала такого?

Брови Макса выразительно изогнулись. У него вообще было очень живое лицо, способное отражать малейшие оттенки настроения.

— Я не обязан тебе ничего объяснять, — огрызнулся Питер.

В душе он чувствовал правоту друга и от этого злился еще сильнее.

— Как твой компаньон я хочу знать, почему ты только что отказался от весьма выгодной затеи, — спокойно произнес Макс, игнорируя вспышку Питера. — Конечно, у тебя решающий голос, но без объяснения тут не обойтись. Эта мисс Донахью пойдет сейчас в «Нью-Йорк Айкен» или «Топ Мэн», и там ее примут с распростертыми объятиями…

— И пожалеют об этом, — закончил за него Питер. — Потому что ее идея обязательно провалится.

— Не обязательно. Там смелые люди, они любят рисковать, — покачал головой Максимилиан. — Но в любом случае твое поведение мне непонятно. В конце концов, как каждая красивая женщина, мисс Донахью заслуживает элементарного внимания… К тому же она, кажется, твоя соотечественница… Это имеет какое-то отношение к твоему решению? Я думал, ты любишь ирландцев.

Питер вздохнул. В этом был весь Макс. Мягкий и спокойный на первый взгляд, но жесткий и непреклонный, когда копнешь глубже. Если ему что-то было надо, то он не знал никаких преград.

— Эта девушка для меня не ирландка, — с пафосом проговорил Питер. — Тебе будет достаточно, если я скажу, что она опозорила кое-кого из моих близких?

— Нет.

— Макс, послушай. — Питер провел рукой по волосам. — Я не хочу спорить с тобой из-за такой мелочи, как Эйлин Донахью. Я принял решение и предлагаю покончить с этим. Поверь, мне очень не хочется возвращаться к этому вопросу. Может быть, когда-нибудь я расскажу тебе эту историю, но на самом деле она не стоит твоего внимания.

— Однако ради нее стоило устраивать весь этот спектакль, — протянул Гриффит, с любопытством разглядывая упрямого друга. — Но как хочешь, Питер, я настаивать больше не буду.

Потом так потом.

Макс поднялся и расправил плечи.

— Тогда я пойду, — беззаботно сказал он.

Питер кивнул. Макс помедлил немного у двери, надеясь, что Данн одумается, позовет его обратно и все объяснит, но Питер намеренно отвернулся от него и стал смотреть в окно.

Максимилиан пошел к себе, и глаза его хранили слегка удивленное выражение. Что же произошло у ирландских знакомых Питера с этой зеленоглазой малышкой?

Пятьдесят два доллара наличными, небольшой чемодан с вещами, изумрудная диадема и трамвайный билет — вот и все достояние. Совсем не густо, учитывая тот факт, что скоро конец месяца и надо будет платить за квартиру.

Работы не предвидится, разве что в том галантерейном магазинчике. Последняя затея, приберегаемая на самый крайний случай, сегодня провалилась с оглушительным треском. Оставалось только вернуться домой с повинной или утопиться в мутной реке Гудзон.

На этом месте Эйлин Донахью жизнерадостно рассмеялась. Она представила себе, как ее вылавливают из реки, а потом с надлежащими почестями отправляют домой в Ирландию. Для любого другого человека при подобных обстоятельствах в этой мрачной картине было бы мало смешного. Но только не для Эйлин. Только исключительное жизнелюбие и веселый нрав помогли ей пережить последние два месяца. После всех испытаний вряд ли река Гудзон была способна испугать ее…

А я все равно не сдамся, твердо сказала себе Эйлин и встала с дивана, на котором она пролежала целый час, размышляя о своем печальном будущем.

Квартирка, которую Эйлин арендовала за совершенно возмутительную, по ее мнению, плату, находилась в довольно обшарпанном районе Бронкса. Это было маленькое помещение, состоящее из одной большой комнаты и пристройки, которая служила кухней. Добираться до него приходилось по длинному узкому коридору, вдоль которого располагались двери в точно такие же квартирки. Возвращаясь домой, Эйлин с омерзением зажимала нос, чтобы не вдыхать запахи готовящейся пищи или стираного белья, которыми пропитался весь дом.