Барбара Делински - Никогда не спорь с боссом

— Так ты здесь занимаешься, чтобы снять напряжение? — Он заметил, что большинство ее соратниц по аэробике, разбегавшихся кто куда из церкви, выглядели значительно крупнее, чем его спутница. Без сомнения, Коринна занималась не ради контроля за весом.

— Да.

— Ну что ж, ладно, — сказал он и потянул ее за собой. — Давай пройдемся, прежде чем примемся за обещанный кофе.

К тому моменту, когда они добрались до кафетерия, Коринна решила, что ей придется смириться со своим внешним видом, раз уж нет никакой возможности что-то изменить. Поэтому она расправила плечи, вздернула подбородок и постаралась вести себя так, как будто столь потрепанный облик должен быть нормой для окружающих.

Коррей, улыбаясь, пропустил ее в кабинку и уселся на скамейку напротив.

— Уже лучше?

— Да, — ответила она, причем совершенно искренне, хоть и недовольным тоном.

— Я рад. — Он вытащил засунутые между салфетницей и сахарницей меню, вручил ей один листок, а сам пробежал глазами другой. — Что будем заказывать?

— Кофе здесь отличный.

— А как насчет чего-нибудь поосновательней?

— Булочки по-домашнему.

— Ну а чуточку протеина?

— Ты из помешанных на здоровье?

— Нет. Просто хочу есть.

— В таком случае… — она жестом подозвала официантку, — я сделаю заказ для нас обоих. Будьте добры, два больших бокала апельсинового сока со льдом, два омлета с сыром и беконом, пару тостов… плавленый сыр свежий? — Официантка кивнула, и она продолжила: — Тогда к тостам плавленый сыр и две чашки кофе.

Коррей, слегка изумленный, что такая крошка, как Коринна, намеревается сравняться с ним в еде, решил не уступать.

— А эти ваши булочки — как они? — поинтересовался он у официантки.

— Горячие, только из духовки.

— Тогда добавьте парочку к заказу. Он ухмыльнулся. — Большое спасибо.

Официантка отошла, и Коринна спросила

— Ты собираешься все это съесть?

— Что значит какая-то крошечная плюшка по сравнению со всем тем, что заказала ты?

— Крошечная плюшка здесь равняется трем в другом месте, а я сделала свой обычный заказ. За прошедший час во мне сгорело минимум пятьсот калорий. А у тебя есть оправдание?

— Пробежка по дорожке на крыше отеля тебя устроит?

— Никакой пробежки не было.

— Точно. Но я как следует прошелся, а потом еще и с тобой погулял. В любом случае я значительно больше тебя, так что мне необходимы все эти калории для поддержки организма.

Слишком остро ощущая, насколько он большой, Коринна сочла за лучшее промолчать. Вместо ответа она просто откинулась на спинку стула и погрузилась в терпеливое ожидание. Губы ее едва заметно сжались. Глаза говорили: «Что ж, это ты хотел со мной поговорить. Давай, вперед».

— Приятное местечко, — отметил Коррей и огляделся. — Часто сюда приходишь?

— Время от времени — с девушками из класса аэробики. Они тоже заказывают плюшки. — Улыбка не коснулась ее губ, даже когда он хмыкнул.

— Я это заметил. То есть я хотел сказать, что некоторые из них выглядят немного…

Она только кивнула.

— Ты в самом деле присматриваешь за малышами?

— Да.

— Подрабатываешь?

— Нет, это просто одолжение.

— А, понятно, у кого-нибудь няня сбежала.

— Вообще-то это мне делают одолжение. Я люблю малышей.

Он вспомнил слова Алана о том, что она прекрасно ладит со Скоттом и Дженнифер.

— Это у Алана и Джулии?

— Мне кажется, они достаточно взрослые, чтобы самим о себе позаботиться.

— Ты прекрасно поняла, что я имел в виду, — глухо протянул он.

— Нет, не у Алана и Джулии. У меня есть еще одна подруга. Трое детей, муж в бегах, и ни минуты для себя, если она только не заплатит какой-нибудь няне.

— Скажи еще, что ты работаешь бесплатно

— Я работаю бесплатно.

— Никудышный бизнес, Кори.

— Хорошая дружба, Коррей. И отличные малыши.

— Почему бы тебе своих не завести?

— Потому что у меня нет мужа.

— А почему?

— Не хочу.

— Понятно. Троя работа — это твоя жизнь.

— Частично. Мне и еще кое-что нравится.

— Например, печь?

Она удивленно нахмурилась.

— Кокосовые палочки. Очень вкусные.

Она приподняла бровь.

— Я принесла их Скотту.

— Он не видел, что я попробовал одну, потом предложил мне вторую, а третью я стянул, когда он пошел спать.

— Не очень-то красиво.

— Я был голоден, — отозвался он. — Ну ладно. Ты любишь печь. А что еще?

— Друзей. Аэробику. — Она перевела взгляд на приближающуюся официантку. — Омлеты с сыром.

Коррей почувствовал себя загнанным в угол. Если он надеялся, что взъерошенная, расслабленная после аэробики Коринна смягчится и приоткроется ему, то оптимизм его явно подвел. Ее бдительность даже не покачнулась — настоящая стена хладнокровия трех футов толщиной.

Принимаясь за еду, он молча обдумывал варианты. Обаяние он уже испробовал — она к нему глуха. Хулиганский напор обеспечил ему час-другой ее времени, но стену пробить не смог. По неизвестным причинам она предпочитает придерживаться самого худшего мнения о нем. Значит, просто нужно изменить это мнение, прежде чем можно будет продвигаться вперед.

Коррей отложил вилку.

— Неплохо. — С омлетом он покончил. Сок и тосты тоже исчезли. Осталась только плюшка. Коринна оказалась права: горячая сдоба поражала размерами. Он разрезал ее и взял один кусок, но, не попробовав, продолжил: — Не часто приходится вот так основательно завтракать. Подобное утро для меня редкость — я всегда куда-нибудь мчусь.

Она ела не так быстро, как он, и сейчас все еще наслаждалась омлетом, но он заметил, что она его слушает.

— Я живу в Южной Каролине. В Хилтон-Хэд. Была там когда-нибудь?

Она покачала головой.

— Замечательное место. Уединенное, великолепно спланированное. А природа такой красоты, что трудно глазам своим поверить. Бескрайние поля, пальмы, виргинские дубы с покрытыми мхом ветвями. — Он действительно обожал эти места и надеялся, что сможет передать ей эту любовь. — У меня дом на одной из плантаций… Хотя плантации далеки от того, что мы привыкли себе представлять под этим словом, — старинные особняки, хлопкоочистительные машины и помещики-джентри. Нет, сейчас это целые общины, построенные за последние двадцать лет. Мой дом расположен на Си-Пайнс, на самой оконечности острова, и я просто влюблен в дорогу, которая к нему ведет. Когда проезжаешь мимо зарослей низкого кустарника, мимо вековых дубов во мху, кажется, что едешь по тоннелю — пышному, живому, — который постоянно меняется вместе с погодой и временем дня. Я сам больше всего люблю закатные часы, — добавил он с блуждающей на губах улыбкой, будто вглядываясь в даль. — Когда солнце опускается достаточно низко, его лучи пронизывают тоннель, покрывая все золотом.