Мэгги Кокс - Мужчина, которого нельзя забыть

Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, Габриель. Но если сможешь, то будь спокоен, я и твоя мама будем покоиться с миром.

Возьми на себя заботу о доме, сынок, и наполни его смехом собственных детей. Я верю, что когда-нибудь тоска и боль навсегда покинут эти стены. А на смену им придут веселье и солнечный свет.

Я оказал твоей маме еще одну дурную услугу. Я убедил ее, что за деньги можно купить все, даже любовь. Но я ошибался. Надеюсь, теперь ты это понимаешь. И сможешь найти достойную женщину, которая полюбит тебя за человеческие качества, а не за твои миллионы. Домашний уют и семья – вот критерии счастья, сынок.

Искренне твой,

Дочитав письмо, Габриель едва не лишился дара речи. Никогда в жизни он не испытывал такого отчаяния. Письмо упало на пол из трясущихся рук. Он оперся руками на стол, опустил голову и закрыл глаза – так сильно, как только мог. Столько противоречивых, не поддающихся контролю чувств раздирало его сейчас.

Открыв глаза, он прошептал:

– Господи, почему сейчас? Почему спустя столько лет? Это несправедливо…

Не в состоянии стоять на месте, он пнул ногой один из тяжелых стульев. Ему хотелось бежать, бежать из этого дома и от открывшейся ему правды. Положив в карман злополучное письмо, он хлопнул дверью и поспешил вниз.

– Габриель, пожалуйста, сбавь скорость, – просила испуганная Лара.

Он несся по дороге словно безумный, едва вписываясь в повороты. Но еще более пугающим было выражение лица Габриеля. Это выражение оставалось неизменным с той минуты, когда он ворвался на кухню и, прервав ее беседу со служанкой, объявил, что им нужно срочно ехать.

– А как же кофе и печенье? – удивилась мисс Муллан.

Но ее вопрос только сильнее разозлил его.

– Скоро я выйду на связь. А пока продолжайте выполнять свои обязанности. О другом вам не стоит думать, мисс Муллан.

С этими словами он схватил Лару за руку и стремительно зашагал к двери, ничего не объяснив. Лара поняла, что ее опасения насчет дядиных бумаг сбылись.

– Не беспокойся, – наконец раздался голос Габриеля. – Я довезу тебя целой и невредимой.

Его профиль был идеален, как на скульптурах Родена. В эту минуту он и сам был холоден, как скульптура. С тех пор как они отъехали от дома, он ни разу не посмотрел в ее сторону.

Сложив руки на коленях, Лара глубоко вздохнула.

– Я не сомневаюсь в твоих водительских качествах, – сказала она. – Меня волнует твое эмоциональное состояние.

– В каком смысле? – Он все-таки бросил на нее пронизанный злобой взгляд.

– Я вижу, что ты расстроен. Может, мы остановимся и поговорим? Опасно ездить за рулем, когда тебя что-то гложет.

– Я могу контролировать свои эмоции. И, Лара, прошу тебя… Не надо относиться ко мне как к одному из вас. Не надо меня жалеть и успокаивать, я не нуждаюсь в этом. Если ты не заметила, я сам могу о себе позаботиться.

Взрослым часто кажется, что они могут о себе позаботиться. Еще чаще они уверены, что могут контролировать свои эмоции. Забывая, что эти эмоции накапливаются внутри, как снежный ком. Когда-нибудь они обязательно вырвутся наружу, но может быть уже слишком поздно. В эту минуту Габриелю нужно было только одно – выговориться. Просто поговорить с кем-нибудь.

Глядя на деревенские пейзажи за окном, Лара надеялась, что, когда он успокоится, она сможет вывести его на разговор. Тогда, может быть, он признается ей, что же вывело его из себя в дядином кабинете. Она была готова молиться, чтобы ей выдался такой шанс.

Как только Лара открыла дверь родительского дома, Барни пулей выскочил наружу, пронзительно лая и виляя хвостом. Как будто с ним не гуляли год, а не какие-то пару часов. Как всегда, она присела на корточки, чтобы погладить и поиграть с собакой – почесать ему за ухом, потрепать холку и пообщаться с ним, как будто он и впрямь понимал каждое ее слово.

– Привет, хулиган, скучал по мне? Я знаю, как ты не любишь сидеть дома один.

Терьер пролаял один раз, словно констатируя свое согласие.

Глядя на узкую спину Лары и ее шелково-гладкие плечи, Габриель думал о том, что ему ничего не стоит расстегнуть молнию на этом розовом платье и пустить в ход все известные ему способы обольщения. Затем повалить ее на постель и заняться, наконец, делом, а не тратить время на излишне избалованную собаку.

Габриель поймал себя на мысли, что определенно не хочет просто так расставаться с этой брюнеткой. А после того, как письмо дяди внесло в его судьбу весомые корректировки, ему совсем не хотелось оставаться одному. Ни на минуту. Лара была для него единственным утешением. Особенно обнаженная и лежащая под ним.

Словно внезапно вспомнив, что он стоит рядом, она привстала и томно улыбнулась:

– Какие у тебя планы на остаток дня? Торопишься куда-нибудь? Или мы можем попить кофе? Без которого ты меня оставил в доме дяди.

Ее предложение пришлось как нельзя кстати.

– Ты злишься, что я так поспешно увез тебя из особняка?

Выражение лица Лары смягчилось.

– Я не злюсь. Просто ты был так подавлен, что я заволновалась.

– И впрямь одно волнение с этим чертовым домом! – процедил сквозь зубы Габриель. – Но тебя это не должно расстраивать. И чтобы загладить свою вину, предлагаю вечером поужинать вместе. Я закажу столик в ресторане «Дорчестер».

– Ты ни в чем не виноват передо мной.

– И все же, – настаивал он.

– А как насчет кофе прямо сейчас?

Почесав затылок, Габриель скривил лицо:

– Мне не помешает что-нибудь покрепче кофе. У тебя есть бренди?

Лара поправила упавшие на лицо локоны:

– Но ты же за рулем. Я не дам тебе ни грамма алкоголя.

– Неужели ты действительно вся такая правильная? – ухмыльнулся Габриель и сразу пожалел о своем вопросе. В конце концов, она не притворялась и была с ним такой, какая есть.

Однако его вопрос нисколько не смутил Лару. Она гордо подняла подбородок и посмотрела на него своими большими карими глазами.

– Можешь считать, как тебе удобно, – проговорила она. – Но я категорически против всяких действий, которые могут навлечь на тебя беду, Габриель. Сколько бы ты ни настаивал.

Продолжая испепелять ее взглядом, он сделал к ней несколько шагов.

– Как насчет того, чтобы помочь мне? – спросил он нарочито низким голосом, как будто подчеркивая двусмысленность вопроса. Когда Лара повернулась, он опустил глаза на ложбинку между ее грудями. О боже, какой мужчина устоит перед этим искушением?

– О какой помощи идет речь? – поинтересовалась Лара.

Габриель улыбнулся краешком губ – очередная фирменная улыбка опытного обольстителя.

– Думаю, ты и сама знаешь ответ, Лара.