Сандра Мартон - Опасный человек

– Она не станет с тобой разговаривать.

– Станет.

– Нет. Она слишком упряма.

– Спорим на десять баксов, что она не только примет мои извинения, но и согласится со мной поужинать завтра вечером.

– Лучше на двадцать, – сказал Трейвис.

Братья улыбнулись друг другу. Джейк начал покидать патио, затем остановился и повернулся:

– Я оставил свою машину у реки.

– Почему? – спросил Трейвис. Калеб сердито посмотрел на него:

– Просто оставил, и все.

– Ясно. – Трейвис достал из кармана ключи и швырнул их Джейку. – Черная «тундра» стоит на подъездной аллее.

– Я выиграю у вас двадцать баксов, – сказал Джейк. Его братья улыбнулись.

– Шума много, а толку мало. Раньше они часто так поддразнивали друг друга.

Джейк рассмеялся, но, когда дошел до черной «тундры», посерьезнел.

«Шума много, а толку мало» для него больше не поговорка, а печальная правда. Его братья не могут этого знать, но он знает. Именно это и является причиной, по которой он вышел из себя.

Впервые за почти два года он почувствовал сексуальное влечение, но узнал, что оно безответно.

Ему определенно следует перед ней извиниться. Что касается приглашения на ужин…

Джейк завел мотор и надавил на газ.

Он не будет никуда приглашать Эддисон Макдауэлл. Он извинится перед ней, отдаст своим братьям двадцать баксов и постарается забыть эту неприятную историю.

Луна и звезды спрятались за облаками, и дорога превратилась в бесконечную черную ленту. Эддисон покинула ранчо на несколько минут раньше Джейка, но он ехал на большой скорости и быстро ее догнал. Он видел ярко-красные задние габаритные фонари ее автомобиля, но всякий раз, когда дорога изгибалась, они исчезали из вида.

Эддисон тоже ехала быстро, как будто привыкла к грунтовым дорогам. Его удивило, что женщина из большого города так ловко управляет машиной на неровной проселочной дороге. Впрочем, его удивляло в ней многое. Он никогда не сталкивался с таким проявлением ярости у женщин.

И причиной этой ярости стала его глупость.

Джейк нахмурился.

Он выставил себя перед ней полным идиотом. Извиниться будет не так просто. Как может гордый мужчина, глядя женщине в глаза, сказать: «Я вел себя как настоящий болван»? Нет, лучше употребить ее выражение – самодовольный мерзавец.

Как ему объяснить ей свое поведение? Правда исключается. Он не может признаться ей в том, что захотел ее в тот самый момент, когда увидел. Что с ним почти два года такого не было. Что он уже начал сомневаться, что когда-нибудь снова испытает сексуальное влечение.

Сейчас впереди Джейк видел только коридор, образованный светом фар его грузовика. Он сильнее надавил на газ и мгновение спустя снова увидел яркие габаритные фонари ее автомобиля.

– Уайлд, – процедил он сквозь зубы. – Она права. Ты идиот.

Возможно, ему повезет, и простого «извините, я был не прав» будет достаточно. Но, скорее всего, она скажет, что ему следует сделать с этими словами.

Джейк крепче вцепился в руль.

Да, получить прощение будет сложно. Он мог легко себе представить, как будет выглядеть Эддисон, слушающая его извинения. Ее подбородок будет дерзко поднят, щеки порозовеют, глаза станут похожими на расплавленное серебро.

Она будет вне себя от ярости, и это усилит ее сексуальность.

При мысли об этом его бросило в жар. Не хватало еще, чтобы он возбудился сейчас.

Он должен думать о том, как подойти к ней и что ей сказать. Он проехал уже несколько миль, но пока ему ничего не пришло в голову.

Ему придется действовать по обстановке.

На его щеке дернулся мускул.

Было время, когда он любил принимать вызов, но он не помнил, чтобы женщины оказывали ему сопротивление. Если не считать строгих медсестер, которые не церемонились с ним, когда он отказывался принимать лекарства, женщины всегда давали ему то, чего он от них хотел.

И неудивительно. Если у мужчины есть деньги, статус и привлекательная внешность, женщины будут увиваться за ним толпами.

У него и его братьев были эти вещи. Все трое были рождены в достатке. Их отец был состоятельным человеком. Кроме того, мать оставила каждому из них большой трастовый фонд.

Достигнув совершеннолетия, Джейк какое-то время ничего не делал со своими деньгами, затем решил вложить их в бизнес Трейвиса.

Даже сейчас, догоняя женщину, которая, скорее всего, пошлет его ко всем чертям, воспоминания о том разговоре с братом вызвали у него улыбку.

Он пришел к Трейвису накануне своей первой отправки в горячую точку и протянул ему чек. Трейвис, который совсем недавно открыл свое дело, посмотрел на сумму, указанную в чеке, и присвистнул:

– Ты хочешь, чтобы я этим распоряжался?

– Да. Каждым долларом.

– Значит, кто не рискует, тот не пьет шампанского?

Джейк лишь улыбнулся в ответ. Трейвис тоже улыбнулся, и сделка состоялась. Джейк быстро о ней забыл. Когда твоей жизни постоянно угрожает опасность, деньги – это последнее, о чем ты думаешь.

Когда он приехал домой в отпуск, Трейвис показал ему финансовый отчет. На этот раз присвистнул Джейк.

Его семизначная сумма увеличилась в три раза. Одному богу известно, как велика она сейчас.

Что касается статуса…

Его отец генерал. Это немаловажно, но здесь, в Техасе, быть сыном человека, владеющего крупным ранчо, куда более значимо.

Джейк с юных лет создавал себе собственный статус. В шестнадцать лет он был ведущим игроком школьной футбольной команды. Когда ему было восемнадцать, полдюжины престижных колледжей предлагали ему стипендии для обучения. В девятнадцать им уже интересовались тренеры-селекционеры. В двадцать он бросил колледж и футбол и записался в армию.

Что касается внешности…

Ему было за что благодарить свои гены. Он был высоким, стройным и мускулистым. По милости одного крепкого футбольного защитника у него была небольшая горбинка на носу, но она совсем его не портила.

Одним словом, он обладал всем, что нравится женщинам.

Его пальцы крепче вцепились в руль.

У него по-прежнему есть деньги и статус. А как насчет внешности?

Он знал, что при виде его ран люди испытывают чувство неловкости. Как сегодня вечером. Увидев его, гости вздрагивали, отводили взгляд, проявляли жалость.

Жалость была хуже всего.

Он сам испытывал потрясение, глядя на свое отражение в зеркале, и дело было вовсе не в тщеславии. Его обезображенное лицо было постоянным напоминанием о его провале.