Триш Мори - Поцелуй на закате

— Ты же моя гостья. А это — самая комфортабельная комната.

Комфортабельная — может быть. Расслабляющая — вряд ли.

— Там есть ванная комната, — сказал Рауль, указывая на дверь возле ягодиц небожителя, занимающегося тем, что явно доставляло наслаждение ему и его партнерше. — Ты покраснела, — заметил он. — Тебя шокирует увиденное?

Казалось, ее ночные фантазии еще пятьсот лет назад подглядел средневековый художник и запечатлел на стенах. На стенах спальни Рауля.

— Я не ожидала увидеть столь уникальный интерьер. Но комната очень красивая. Правда… — Габриелла поспешила в спасительную ванную комнату, прежде чем осознала, что трудно найти спасение в месте, где она с легкостью может представить Рауля обнаженным.

Габриелла зажмурила глаза, пытаясь избавиться и от этой картины. Но невозможно выбросить из головы видение обнаженного мужчины, стоящего под теплым потоком воды, стекающей по худощавому крепкому телу. Она судорожно сглотнула и изобразила чересчур сияющую улыбку:

— Сказочный дом! Сколько ему лет?

Попытка найти нейтральную тему для разговора — лучшее, что Габриелла была способна придумать.

— По меньшей мере семьсот, — ответил Рауль и показал ей остальную часть палаццо: вторую ванную, офис и уютную, изысканную, но гораздо более спокойную и скромную вторую спальню. В ней не было эротических фресок на стенах. Габриелла мысленно усмехнулась и была чрезвычайно довольна тем, что не сказала об этом вслух.

— Изначально интерьер был выполнен в византийском стиле, но в четырнадцатом веке палаццо отделали заново.

— Оно великолепно, — честно призналась она.

Что-то особенное было в этом доме. Все говорило о неимоверном богатстве, интересе к искусству и к раритетным вещам. Палаццо было олицетворением красоты, благополучия и чувственности. А Рауль среди всего этого походил на темного обреченного ангела.

— Мне придется оставить тебя, — произнес Рауль, когда они завершили экскурсию и вернулись в библиотеку. — Нужно кое с кем встретиться. Разберись тут сама.

Затем он быстро ушел. Габриелла блуждала по дворцу одна, останавливаясь, чтобы восхититься картиной или изысканным фрагментом фрески, роскошной кухней с множеством блестящей утвари.

Она остановилась перед quadrifora, четырьмя арочными дверями, ведущими на балкон, распахнула их и вышла наружу. Ветерок взъерошил ей волосы, она вдохнула запах готовящейся еды, доносящийся из траттории на другом берегу канала. Столики и стулья вынесли ближе к воде. Габриелла наслаждалась серенадой, которую гондольер пел для своих пассажиров, ароматами и звуками волшебного города, в то время как мысли ее витали далеко отсюда.

«Что так тревожит Рауля? — думала она. — Почему его настроение мгновенно меняется? Откуда появляется агрессивность, делающая его глаза непроницаемыми?»

Она долго стояла, разгадывая загадку по имени Рауль, даже после того, как песня гондольера замерла вдали. Не найдя ответа, она вздохнула и вспомнила о нераспакованных чемоданах.

В своей комнате Габриелла увидела Натанью, наполовину выполнившую работу.

— О, я не просила этого делать.

— Ничего страшного. Мне не сложно. — Натанья достала из чемодана кашемировый свитер и потерлась об него щекой. — У вас очень красивые вещи, и вы умеете их носить. Знаете, мой Марко сказал, познакомившись с вами, что вы похожи на цветок. Невинный и хрупкий. Только и ждущий, чтобы его сорвали.

Габриелла доставала косметичку из чемодана, чтобы отнести ее в ванную. Услышав слова Натаньи, она замерла:

— Марко так сказал?

Натанья кивнула, кладя папиросную бумагу между складками свитера, перед тем как бережно уложить его в комод.

— Пожалуйста, не обижайтесь. Это был комплимент. Кстати, Марко был против того, чтобы поселить вас в этой спальне… — Она показала на стены. — Видите ли, он считает, что это вас расстроит.

Габриелла все еще не знала, как реагировать на то, что чужая женщина расстегивает ее чемодан, затем вынимает платье, расправляет его на кровати и разглаживает почти с трепетом.

— Такое красивое, — протянула Натанья, засовывая платье в чехол, прежде чем повесить в шкаф. — Может, пройдемся по магазинам, пока вы здесь?

— С удовольствием.

Глаза женщины загорелись.

— Правда? Отлично! Я говорила Марко, что он ошибается. Такая красавица, как вы, должна была познать мужчину. Вы же не невинный цветочек, которого смутит небольшая нагота. Я права?

Габриеллу удивило выражение «небольшая нагота», но она не стала спорить. Так как это касалось только ее, она решила, что сейчас неподходящее время для каверзных вопросов. Габриелла действительно не была скромным цветком, хотя ей и не хватало чувственности прекрасной цыганки.

— Я не девственница, если вы об этом.

Правда, можно посчитать по пальцам одной руки, сколько раз у нее был секс.

Глаза Натаньи расширились, сочные губы расплылись в торжествующей улыбке; она подбоченилась и кивнула.

— Видите? Я знала. Женщины чувствуют такие вещи. — Она указала на стены. — Тогда вы поймете такое искусство. Вы оцените его красоту. — Она взглянула на часы, а затем на чемодан. — Мне нужно готовить ужин, но…

— Все хорошо! — заторопилась Габриелла. — Тут осталось чуть-чуть. Я сама разберу.

— Grazie! Я обещаю приготовить по такому случаю роскошный ужин, достойный короля и его королевы. — Натанья кивнула. — Да, приятно наконец увидеть Рауля с женщиной.

— Натанья, пожалуйста… Это не то, о чем вы подумали. Мы просто старые друзья.

— Si. Сейчас — может быть. — И, вскинув красивую голову и развернувшись на каблуках, она направилась к кухне. Браслеты на ее руках звенели в такт покачивающимся бедрам.

Что имела в виду Натанья? Или она предсказывает судьбу так же хорошо, как готовит? Ощущая, как мурашки пробегают по спине от волнующего предсказания цыганки, Габриелла в глубине души надеялась, что это сбудется.

Рауль метался по скверу позади палаццо, заставляя голубей разлетаться, и проклинал волну гнева, которая накрыла его, а теперь словно превратилась в грязный липкий комок морского ила. Этот комок не выпустит его из своих цепких щупалец, закупорит жилы и не позволит думать и действовать, как подобает нормальному человеку.

Рауль не желал этого. Он не собирался никого спасать. Ведь спасти свою жену он не смог.

Он настолько ненавидел манеру, в которой Габриелла кружилась по библиотеке, что ему хотелось наброситься на нее и ударить. А все потому, что кто-то видит свет там, где он находит только мрак, надежду там, где ее нет и не может быть.