Инга Берристер - Время надежд

– Я так и знала, – беспечно продолжала Одри, не обращая внимания на негодующий взгляд матери, – но я знала и то, что Ричард никогда бы не согласился приехать без официального приглашения, поэтому я…

– Солгала ему? – подсказала Мейбл. Одри округлила глаза с видом оскорбленной невинности.

– Ну, нет, не совсем, ты сгущаешь краски. Я знаю, он тебе понравится, и мне будет гораздо спокойнее, если у тебя будет компания. Ты же понимаешь, наш дом стоит на отшибе, и после моего отъезда ты осталась в нем совсем одна.

– Ах, так, значит, все это было задумано ради меня? – не без сарказма уточнила Мейбл. – Какой похвальный альтруизм! – Она могла бы еще добавить, что, пока Ричард живет в ее доме, он относительно защищен от других женщин, но она вовсе не намерена выступать в роли сторожевой собаки при любовнике дочери, однако Мейбл не хватило духу произнести это вслух. К тому же, следовало отдать должное Одри, она действительно была обеспокоена тем, что мать живет одна.

– Что ж, каковы бы ни были твои мотивы, но мне не нравится, как ты манипулируешь жизнью других людей. Пойми, девочка, это нехорошо. А если бы я возразила, что не передавала никакого приглашения?

– Ах, мама, я знала, что ты этого не сделаешь, у тебя слишком доброе сердце. Но тебе понравится с ним жить, вот увидишь, тебе будет гораздо веселее, чем в одиночестве.

Мейбл в упор посмотрела на дочь.

– Благодарю покорно.

В душе она сомневалась, что будет часто видеть Ричарда. Когда работаешь, то меньше всего нуждаешься в общении с кем-то, тем более с посторонними. Во всяком случае, Мейбл не нуждалась. Кстати она вспомнила, что еще не обсудила со своим как снег на голову свалившимся постояльцем бытовые детали, например, во сколько подавать еду. Она едва успела смириться с новой ситуацией и вовсе не собиралась потакать капризам творческой натуры, подавая гостю еду и напитки по первому требованию. Ричарду придется выбирать: или приспосабливаться к ее режиму, или заботиться о себе самостоятельно.

– Только представь, какой фурор ты произведешь в своем издательстве, – поддразнила Одри. – Чего доброго, тебя еще попросят поделиться впечатлениями, каково жить в одном доме со знаменитым писателем.

– Вряд ли, – сухо возразила Мейбл, – у нас есть более важные и интересные темы для разговора. – Она строго взглянула на дочь. – По-хорошему мне следовало бы отправить тебя наверх и заставить объяснить своему… Ричарду, как обстоят дела на самом деле.

– Будет тебе, мама, ты же этого не сделаешь, правда? Он придет в ярость…

Придет в ярость? В глазах Мейбл мелькнула тревога. Что же это за любовник такой? Воображение живо нарисовало ей ужасные картины насилия.

– Одри, надеюсь, он… не обращается с тобой жестоко? – осторожно спросила она. Все-таки, ее дочь – взрослая женщина, по крайней мере, считает себя таковой, и не следует совать нос в их отношения с Ричардом. Кроме того, Мейбл побаивалась вникать в слишком интимные подробности их взаимоотношений.

– Жестоко? – Казалось, Одри несколько мгновений пробовала вопрос на вкус, потом задумчиво ответила: – Нет, нисколько. Конечно, не считая того, что он слишком придирался к моему последнему сочинению и, критикуя, не стеснялся в выражениях.

Мейбл оставалось только гадать: то ли ее страхи беспочвенны, то ли Одри поняла ее совершенно неправильно, и от всей души надеяться, что верно первое. Она принялась убирать со стола.

– Мам, давай я помою посуду, – предложила Одри.

Ричард спустился вскоре после того, как часы пробили восемь. Одри тут же предложила отправиться втроем в местный паб и выпить по стаканчику, но Мейбл поспешно отказалась, сославшись на дела. Интуиция подсказывала ей, что Одри, возможно, и рада пригласить мать, но вряд ли Ричард разделяет чувства своей возлюбленной. Правда, он ничем не выдавал недовольства перспективой присутствия третьего лица, но это свидетельствует лишь о том, что мистер Барраклоу хорошо умеет скрывать свои мысли. Даже слишком хорошо, с тревогой думала Мейбл, продолжая отбиваться от уговоров дочери.

Настойчивости Одри Мейбл нашла два объяснения, но не знала, какое ближе к истине. Или этой парочке недостает остроты чувств, которая, в представлении Мейбл, должна быть свойственна влюбленным, или же их отношения настолько устоялись, что Одри и Ричард больше не испытывают потребности как можно чаще оставаться наедине. Кроме того, Одри восприняла проживание в отдельных комнатах как должное. У Мейбл неожиданно разболелась голова, и женщина потерла виски.

– Вам нехорошо?

Мейбл оглянулась и встретила сочувственный взгляд Ричарда.

– Ничего страшного, просто легкое недомогание.

– Тогда вам следует пойти с нами. Свежий воздух будет вам на пользу.

– Спасибо, я… я устала. Пожалуй, лучше пораньше лягу спать.

Одри побежала наверх за пальто. По какой-то необъяснимой причине к глазам Мейбл подступили слезы. Наверное, все дело в шоке и эмоциональном напряжении, решила она.

А еще я не привыкла чувствовать себя хрупкой и ранимой, слышать участие в голосе мужчины. Как бы то ни было, наверняка мне все это просто почудилось. Действительно, с какой стати Ричарду Барраклоу обо мне заботиться? Похоже, я превращаюсь в одну из тех дурочек, которые, боясь приближающейся старости, тешат себя фантазиями и начинают видеть в каждом встречном чуть ли не поклонника. Какая гадость! – мысленно содрогнулась Мейбл.

К тому времени, когда Одри и Ричард вернулись, Мейбл уже больше часа как легла. Она слышала, как они поднимаются по лестнице, как остановились в нескольких футах от ее двери. Ричард негромко сказал:

– Может быть, тебе следует заглянуть к матери? Она…

Мейбл затаилась под одеялом. Но, к ее величайшему облегчению, Одри, не дав другу договорить, возразила:

– Господи, зачем? Мама терпеть не может, когда вокруг нее суетятся, особенно если она неважно себя чувствует. К тому же она наверняка уже спит. Спокойной ночи, Ричард.

Последовала пауза, в течение которой Мейбл старалась мысленно не представлять себе, как ее дочь и Ричард сплетаются в страстном объятии, целуя друг друга. Страстное или нет, но объятие оказалось очень недолгим. Едва Мейбл успела зажмуриться, чтобы прогнать непрошеное видение – сильные руки Ричарда обвивают гибкую девичью фигурку, великолепно очерченные чувственные мужские губы впиваются в губы Одри, – как хлопнула дверь в комнату Ричарда, и звук легких шагов Одри стих в конце коридора.

Теперь Мейбл могла спать, но сон не шел. Почти всю ночь она проворочалась в постели. Едва сомкнув веки, Мейбл тут же начинала напряженно вслушиваться в тишину, пытаясь различить предательский скрип половицы или дверных петель.