Рыжий Ангел (СИ) - Илина Дина

Но я не мог врать, хотел, чтобы она знала обо мне все, поэтому не собирался обманывать, но ждал в ответ того же.

— Хорошо. А ты тогда, пообещай, что, в свою очередь, поделишься своими секретами, согласна?

— Не знаю, — вздохнув, сказала Женя и закрыла глаза.

Я видел, как ей было тяжело и поэтому, чтобы отвлечь от плохих мыслей, решился и начал свой рассказ. На одном дыхании выдал ей все: как меня обижали в школе, как встретил Гарика и стал участвовать в боях без правил, как потерял связь с родителями, как они потом водили меня по психологам, как боролся со своими приступами агрессии.

Она молчала, не перебивала и смотрела в окно. Не шевелилась и, казалось, не дышала. Когда я закончил свою историю, в комнате повисла гнетущая тишина, не знаю, сколько она продолжалась, но услышав ее тихий голос, подумал, что мне померещилось.

— Тебя могут убить, — произнесла Женя.

Я не верил своим ушам: она переживала за меня. Эта неприступная, красивая, немного диковатая, неуверенная в себе, но при этом очень сильная внутри женщина, переживала за меня. Это означало, что ей не все равно, она боялась. Первый раз в жизни, я видел неподдельные эмоции, живые, настоящие, по отношению к себе. Сжал ее руку, пальцы подрагивали. Несмотря на внешнее спокойствие, она сильно нервничала.

— Осталось, всего пять боев, Женя. У меня договор, я не могу его разорвать, — продолжил, откинувшись на подушку и закрыв глаза.

— Можно в-ведь уехать к-куда-нибудь за границу, у твоих р-родителей куча денег!

— Нет, я не смогу все время прятаться. Я люблю свой город, люблю свою страну, меня будет тянуть назад. Но если не буду соблюдать условия, меня быстро сделают инвалидом. У них отработанная схема. Самый надежный вариант «соскочить» — это выполнить все условия договора, а по нему у меня еще пять боев и ничего уже с этим не поделаешь. Я сам выбрал этот путь, тем более не могу подвести Гарика. Он очень много сделал для меня в свое время, поэтому просто обязан отплатить ему тем же. Теперь ты знаешь, почему я отказался от Англии. Ну, а ты? Расскажешь свою историю?

Она вздохнула, отвернулась к окну и долго молчала. Понял, что Женя пока не могла мне открыться, а я же не зверь, заставлять ее насильно вспоминать то, что ей не хотелось, то, что превратило ее жизнь в ад, но я мог попробовать показать ей дорогу в рай.

И я безумно ее хотел, но понимал, что надо действовать очень аккуратно, чтобы не напугать в очередной раз. Я привстал на локтях.

— Женя, — позвал тихо.

Она повернулась. Взял ее лицо в руки и приблизил свои губы к Жениным. Как же трудно сдерживаться. Я готов был на нее наброситься, как разъяренный голодный монстр, но знал, что с Женей так нельзя, одно неправильное действие могло все испортить и напугать ее. Очень медленно провел по ее губам языком. Она издала судорожный вздох и приоткрыла их. Этот момент был для меня, как красная тряпка для быка. Сильнее прижался, впитывая ее всю, упиваясь мягкостью и податливостью. Нерешительность Жени еще больше заводила. Я уже не мог остановиться, но боялся, что сделаю что-то не так. А еще мне необходимо было понимать, что все взаимно. Я же не изверг, и не насильник, и не стал бы против воли принуждать женщину к близости.

С трудом отодвинувшись от нее, посмотрел в глаза и, прочитав в них ответное желание, с удвоенным рвением продолжил начатое.

— Женя, Женечка, — шептал, покрывая ее лицо и шею поцелуями. — Не бойся, не бойся, моя хорошая, я все сделаю для тебя, все. Тебя больше никто и никогда не обидит, ты веришь мне, веришь?

— Верю, — услышал я, как будто издалека. — Верю, Дима, только тебе я верю…

Она

Я растворялась в нем, плавилась, как свечка, даже представить не могла, что может быть так хорошо. В моей голове не было ничего, кроме этих нежных, уверенных рук. Он был очень ласков, что-то нашептывал, унося мои мысли далеко, погружая в необыкновенные ощущения, даря тепло и надежду на то, что я могу любить и быть любимой. Доказывая, что можно вот так желать меня. Показывая, что я могу желать кого-то безумно, бездумно. Не было прошлого, не было будущего, в тот момент был только он и я всю ту незабываемую ночь. Он, я и мы вместе, как единое целое, сливаясь в жарких объятьях и поцелуях, пробуя друг друга на вкус, изучая и выпивая до донышка, до последней капли.

Уже под утро, когда он уснул, я думала о том, как опять несправедлива судьба ко мне: найдя любовь, возможно, всей жизни, могла потерять ее из-за нелепого договора. И жутко боялась, не знала, как смогу пережить эти два месяца, что буду делать и чувствовать в те моменты и в те дни, когда он будет выходить на ринг. Не знала и не хотела знать, закрыла глаза и все-таки заснула.

Разбудил меня ненавязчивый запах кофе, открыла глаза и увидела Диму. Он сидел напротив в кресле, мокрый после душа, и выглядел великолепно, несмотря на его синяки и ссадины. Такой, гладиатор на отдыхе.

Чтобы принять душ, он снял повязку, и теперь я полностью могла лицезреть его натренированный торс. Капли воды стекали по шеи, медленно опускаясь на грудь и ниже под мое полотенце, которым Дима повязался на манер древних египтян.

Я вдруг подумала, что мне это снится. Ведь так не бывает? Не мог мне, Жене Синицыной, девушке со сломанной психикой и заниженной самооценкой, достаться этот невероятный мужчина, сидящий напротив и с улыбкой чеширского кота смотрящий на меня, как на сметану. А эта прекрасная ночь, наверное, привиделась, или все это галлюцинации, вызванные побочным действием лекарств, которые принимала когда-то. Я начала усиленно щипать себя за руку.

— Ты, что делаешь? — Его брови от удивления поползли вверх.

— Я? П-проверяю, не сплю ли!

Дима рассмеялся таким задорным мальчишеским смехом, что я невольно залюбовалась им. Он встал и медленно двинулся в мою сторону, шел плавно и грациозно, насколько ему позволяло делать это его большое мощное тело.

— Я сейчас, Женечка, докажу тебе, что это не сон, надеюсь, самым приятным образом. Иди ко мне, моя рыжая лисичка. Кстати, можно буду тебя так называть? — спросил он, зарывшись лицом в мои длинные волосы.

— Хорошо, тогда ты будешь волком!

— Почему? Представляешь, ты угадала, одно из школьных прозвищ. Чем же я так похож на этого зверя, расскажи, Женечка? Р-р-рр…, съем сейчас свою сладкую лисичку, — зарычал мне на ушко Дима.

— Ну-у-у, у тебя серые красивые глаза, — начала я, — большие лапы, — продолжила, взяв его руки в свои, — и много шерсти, — схватила при этом его за небритое лицо, притянув к себе.

Он засмеялся.

— Ну, вот, Женечка, ты уже шутишь, реабилитация проходит отлично, — сказал Дима и страстно поцеловал в губы.

И я снова растворилась в новых эмоциях, открывая для себя чувственный мир: прекрасный, волшебный, тот, о котором когда-то мечтала.

Следующие половину дня мы провели в постели, изредка совершая вылазки на кухню, причем, мой кавалер запрещал готовить еду. Делал это сам и, надо сказать, превосходно. Дима всячески ухаживал за мной, и хотя больным пациентом считался он, спорить с ним было бесполезным делом, а я не очень-то и хотела. В первый раз за двадцать шесть лет позволила себе не вставать с кровати, наслаждаясь новыми, окутавшими меня ощущениями заботы и ласки.

У нас все очень быстро завертелось. Через неделю Дмитрий представил меня своим родителям, уже в официальном статусе его девушки. Я очень боялась, но они на удивление радушно приняли в семью, правда его отец присутствовал при нашей встрече от силы пять минут и, скорее всего, в следующий раз, увидев мою персону в доме, не вспомнит, кто я, зато Лидия Павловна была счастлива. Оказывается, она готовилась к худшему, и представляла себе в качестве невестки женщину легкого поведения или стриптизершу из клуба, а вот увидеть рядом с сыном преподавателя английского языка не ожидала. И эта новость стала для нее приятным сюрпризом.

Потом пришла очередь его друзей. В их компанию я тоже быстро влилась, и наконец-то смогла раскрепоститься, расслабиться, стать самой собой. Перешла с очков на линзы, сменила полностью гардероб и ходила только с распущенными волосами, так как Диме это очень нравилось. Только косметикой, как и раньше, не пользовалась, но, спасибо генетике, выглядела молодо и свежо, и совсем не отличалась от его двадцатилетних подружек. Поэтому никто из его приятелей не догадывался, сколько мне на самом деле лет.