Дана Хадсон - Лед и роза

– Я не против. – И снова язык стал похож на необструганный кусок дерева. Дженни физически чувствовала, как он скрежещет по пересохшему нёбу. – Я рада. – Почему-то в голову пришел Клайв, и она мысленно показала ему язык. Знай наших!

Риккардо с облегчением улыбнулся, расслышав ее волнение.

– Куда бы тебе хотелось сходить?

Дженни засомневалась. Оперы длятся долго, а Риккардо слишком занятой человек. К тому же она не знала, нравится ли ему классика. Робко предложила:

– Может быть, куда-нибудь на концерт?

Риккардо слегка задумался. Ему не хотелось показываться в свете с этой наивной девочкой. Папарацци кругом полно. Его наверняка узнают и искупают его спутницу по уши в грязи. Он даже представил кричащие заголовки: очередная любовница наследника клана Сантос! До бабушкиных ушей дойдет обязательно, и неминуема очередная разборка. А объясняться с ней по поводу Дженни он не хочет категорически. Конечно, он от доньи Аделины никак не зависит, скорее уж наоборот, но бабушка стара, и не хочется приносить ей лишние неприятности.

Дженни уловила его заминку и быстро предложила:

– Если не подходит концерт, то, может быть, что-то другое?

Риккардо честно признался:

– Я думаю пойти туда, где не будет папарацци.

Дженни округлила глаза. Она о назойливых журналистах вовсе не думала. Вот что значит разный образ жизни!

– Да-да, это будет лучше. Я не подумала. Это неприятно, попасть на фото к папарацци. Дурной тон.

Риккардо чуть заметно усмехнулся. Для его предыдущих пассий, которых, впрочем, было совсем немного, засветиться в желтой прессе рядом с ним вовсе не казалось дурным тоном. Для них это было своего рода признанием красоты, закрепляло за ними определенное место на олимпе среди богатых и успешных. Дженни была не такой, и он это прекрасно понимал. Для нее знакомство с ним вовсе не удача. Вполне возможно, что он может сломать ей жизнь, как это сделал с матерью отец.

Не лучше ли ему распрощаться с ней и забыть? Внутри что-то болезненно ёкнуло, и он понял, что сделать этого не в состоянии. Во всяком случае, сейчас.

Дженни продолжала вопросительно на него смотреть, и он внезапно предложил, удивляясь самому себе:

– Может быть, нам стоит отправиться на уик-энд туда, где нас никто не знает?

– Никто не знает? – Дженни не скрывала своего скепсиса. – Но где может быть такое место, где тебя никто не знает?

Риккардо отметил, что она употребила единственное число, и была совершенно права. Ее, заурядную студентку из Лондона, никто не знал. Но узнают, если он не будет осторожен.

– Пока я ничего не могу сказать, но будь готова вечером в пятницу, ладно? Возможно, мы съездим куда-нибудь на море, искупаемся и позагораем.

Дженни не успела понять, что ей предлагают, как он поцеловал ее в щеку и стремительно сбежал по лестнице. Она рассеянно открыла дверь и сразу наткнулась на взволнованную Мари.

– Слава богу! Я не знала, что делать! Ты сказала, что придешь в одиннадцать, а уже пол-первого! Почему ты не отвечала на мои звонки? Я уже хотела звонить в полицию!

Дженни приложила прохладные руки к горящим щекам. Она совершенно забыла о своем наказе!

– Извини, пожалуйста, я увлеклась и совсем забыла о времени. – Она достала сотовый, на дисплее высветилось пять неотвеченных вызовов. Один был от сестры, четыре – от Мари. – Ой, у меня звук отключен!

Успокоившаяся Мари увлекла ее в комнату и потребовала:

– Рассказывай, что это за красавчик?!

– Это сын моей преподавательницы музыки, Риккардо. Мы с ним встретились перед уроком в ее доме и он пригласил меня перекусить. Он из Мадрида, здесь у него нет знакомых, а одному ему скучно. – Дженни попыталась изложить историю своего знакомства с Риккардо как можно объективней.

Мари встала перед ней в позу недоверия: руки в бока, нос горделиво задран.

– Ты меня считаешь дурочкой? Неужели ты всерьез думаешь, что такой красавец, к тому же сразу видно, что не бедный, не может найти себе спутницу попредставительнее? Какую-нибудь шикарную красотку из числа дочек своих деловых партнеров?

Дженни в ужасе замахала руками.

– Опомнись, Мари! Что я должна тебе сказать? Что он влюбился в меня с первого взгляда, потому и пригласил в ресторан?

– Почему бы и нет? Чем ты плоха?

– А еще меня называют фантазеркой! Да ты в этом деле мне фору дашь очков в сто!

Хихикнув, Мари уже спокойным тоном спросила:

– А куда вы ходили?

Разгоряченная спором, Дженни, не подумав, сказала правду:

– В «Hakkasan».

Мари взвизгнула.

– «Hakkasan»! Это же несколько мишленовских звезд! Уникальная кухня! Прекрасный интерьер! – И прагматично поинтересовалась: – И сколько вы отдали за ужин?

Дженни пожала плечами.

– Не знаю, я не спрашивала. Неудобно. Он же испанец, и пригласил меня сам. Не думаю, чтобы он ожидал, что я заплачу за свою половину.

– Я не о том. Возможно, я разбогатею и «Hakkasan» будет мне по карману. Хотелось бы знать заранее, сколько нужно готовить денежек за ужин.

Дженни с облегчением рассмеялась. Как хорошо, что у подруги есть чувство юмора.

– Да, это я промахнулась.

– Но ведь ты еще с ним встретишься?

– Он хотел свозить меня куда-то на уик-энд. Только вот не знаю, куда.

– Лучше всего на какой-нибудь тропический остров. – Мари размечталась ни на шутку. – Представляешь: море, пальмы, песок, тишина, и вы вдвоем. У него случайно нет какого-нибудь завалящего островка в средиземном море или, в крайнем случае, в Адриатическом океане?

– Ничего об этом не знаю. Надеюсь, так далеко нам лететь не придется. Лучше бы где-нибудь поближе. Брайтон меня вполне бы устроил.

– Фу, какая у тебя бедная фантазия!

Они рассмеялись одновременно. Уж чем-чем, а отсутствием фантазии Дженни никогда не страдала.

– Ладно, пошли спать, завтра у меня семинар, надо выспаться. Если засну на занятиях, виновата будешь только ты!

Дженни легла в кровать и сразу же заснула. Что ей снилось, она не помнила, но утром вся простыня была комом, а подушка валялась на полу.

Риккардо тоже спал плохо. Неотвязные мысли не давали покоя. Никогда прежде он не чувствовал себя таким неуверенным и уязвимым. Сегодня он сполна испытал это чувство. Он понимал, что Дженни тоже не по себе в его присутствии, но она-то вела себя естественно и непринужденно, тогда как он вдруг превратился в неуклюжего юнца. Даже прикоснуться к ней боялся, не зная, чего ожидать от себя, такого нового и неизведанного Риккардо Сантоса.

А он-то был уверен, что все в этой жизни испытал, и ничего нового в ней уже не случится. Ошибся. Теперь он понимал, что все его прежние увлечения и близко не подходили к тому, что называют любовью. Вот только насколько хватит этого охватившего его сейчас безумства? Страсть ведь долго не длится. Пусть она и самая сильная из всех, что он знал в своей жизни. Хотя, если судить по отцу, он так и не забыл Роуз за всю свою жизнь.