Арест (СИ) - Ангелос Валерия

Но как же сильно я хочу его. Жестко. Безнадежно. Хочу до исступления, до голодной дрожи в напряженном теле. Нужда. Жажда. Все это пожирает меня. Он сам пожирает.

Одержимость. Бред больного сознания. Мне лечиться необходимо. Ощущаю себя наркоманкой. Тягучая ломота выкручивает суставы.

— Любимая, — шепчет Адам, опаляя жаром. — Любимая жена.

Грохот двери за спиной. Понимаю, что он захлопывает ее ногой. Не выпускает меня из железной хватки, не разрывает кольцо объятий.

— Наша первая ночь, — его ухмыляющиеся губы проходятся от щеки к виску. — Будет больно.

Он опускает меня на постель. Ставит на колени. Точно, как тогда, в номере дешевого отеля. Матрас пружинит под тяжестью его веса. Кровать содрогается.

— Больно? — спрашиваю настолько тихо, что сама свой голос не слышу.

Адам улавливает каждый звук. Неудивительно. У зверя превосходный слух. Чутье на добычу. Прирожденный рефлекс захватчика.

— В первый раз всегда больно, — говорит он, собирая мои распущенные, растрепавшиеся волосы в пучок, перекидывая на одну сторону, оголяет шею, буквально в следующий момент клыки хищника смыкаются на коже, дразнят, растравляют аппетит. — Ты разве не знала?

— Это же не… — слабое возражение, практически беззвучное.

— Ты подаришь мне свою девственность, — раздается хриплый вердикт.

— Какую? — сглотнуть не выходит.

— А какая у тебя осталась?

Ноги бы подогнулись. Но я уже стою на коленях. Бедра мелко подрагивают.

— Что за намек?

Горячие крупные ладони уверенно оглаживают мой зад. Обводят ягодицы, выразительно сжимают, подтверждая самую ужасную догадку.

— Ты не…

Все происходит настолько быстро, что у меня темнеет перед глазами. Треск ткани, пальцы жестко сминают талию. Юбка дорогущего свадебного платья разодрана надвое, нижнее белье сорвано.

Дежавю. Но теперь все иначе. Страшнее. Резче. По нервам бьет. Никаких шуток. Никаких заигрываний. Прелюдия закончена.

— Я хотел взять в жены хорошую девочку, а получил шлюху, — холодно произносит Адам. — Грязную давалку, готовую заглотить член у первого встречного мужика.

— Ублюдок! — дергаюсь, пытаюсь вырваться. — Ты сам меня заставил. Принудил…

Шлепок пониже поясницы заставляет взвизгнуть, жалит плоть без милости, вынуждает затрепетать.

Проклятье. Почти не замечаю боль, почти не реагирую на униженное положение и на грядущую расправу над моей единственной невинной частью. Низ живота сводит спазм. Тягучий и мучительный. Сладостный. Просто от этого действия. От чертового шлепка.

Я должна разозлиться. Запротестовать. Вырываться активнее, яростнее, защищаться. Но от кого? От собственного мужа? От мужчины, которого до безумия хочу? Утыкаюсь лбом в матрас. Содрогаюсь, осознавая всю степень своего падения. С ужасом понимаю, что жду следующего шлепка.

— Я просто показал тебе свой член, — ледяным тоном чеканит Адам и это совсем не сочетается с тем, как жадно забираются под корсет его пальцы, как сдавливают грудь, принуждая простонать и выгнуться, податься назад по воле рефлекса и практически самой насадиться на огромный вздыбленный орган.

Дьявол. Когда он успел раздеться? Точнее — расстегнуть брюки и выпустить обжигающую похоть на свободу.

— Ты слюной изошла, — продолжает хлестко, бьет словами. — Так мечтала мне отсосать. Поплыла. Потекла. Ты и сейчас течешь. Заводишься в секунду. Как кошка. Голодная драная кошка.

— Урод! — все-таки сбрасываю морок, начинаю дергаться по-настоящему, царапаюсь, пытаюсь хотя бы его проклятые пальцы от себя отстранить, вонзаюсь в мускулистые руки ногтями, однако потом вдруг снова замираю.

Это игра. Очередная гребаная игра. Плохой полицейский. Злой и опасный тип, обещающий чудовищные пытки в мрачных застенках подвала. Ревнивый муж, оскорбленный распутностью жены.

Но черт побери, каждую игру Адам легко воплотит в реальность. Сомнения исключены.

— Дрянь, — трется щекой о мою шею, а после накрывает кожу губами, втягивает, намеренно оставляя порочную метку. — Ночь будет долгой и горячей. Придется наказать тебя за каждый чужой член внутри.

— Я только с одним парнем спала, — выдыхаю. — И то никогда не…

— Что это меняет? — обрывает Адам.

И я ощущаю, как его гигантский член упирается туда, где другой мужчина еще не бывал.

Холод разливается вдоль позвоночника, обрушивается на плечи, оплетает ребра. Такое чувство, будто тело последовательно оборачивают колючей проволокой.

— Ты меня порвешь, — бросаю сдавленно. — Пусти, сволочь.

— Это будет слишком просто, — в его голосе явно звучит насмешка, которую он даже не пытается замаскировать. — И скучно.

Что именно? Порвать меня на крест? Да, точно, это очень просто и скучно, пресно, примитивно. Предлагаю выбрать другой вид казни на вечер. Только не рискую озвучить мысли вслух.

Черт. Гад легко использует каждое слово против меня. Обернет в момент, поглумится, насладится превосходством сполна.

— Чего ты хочешь? — спрашиваю глухо, стыну изнутри.

— Довести тебя до оргазма, — замечает невозмутимым тоном, прижимается крепче, плотнее, намеренно потирается раздутым от возбуждения органом между ягодицами.

— Бред, — чуть не всхлипываю, судорожно дергаюсь под тяжестью его веса. — Так — не выйдет.

— А ты пробовала? — очередная издевка.

— Нет, конечно! — восклицаю. — Я бы послала куда подальше…

— Пошли, — вдруг понижает голос до шепота. — Я с радостью схожу. Особенно в твою сладкую задницу. Невинную. Никем не тронутую. До одури соблазнительную.

— Нет, — стараюсь прозвучать максимально твердо, хотя это мне дается с огромным трудом, ведь его угрожающие действия странным образом заводят меня, распаляют, воздействуют на скрытые точки. — Я не хочу!

— Откуда ты знаешь, если никогда не пробовала? — резонный вопрос.

И его проклятый голос, словно смягчается, металлические ноты исчезают, теперь рычание хищника скорее похоже на мурлыканье.

Проклятье, он реально думает, подобное придется женщине по вкусу?

Страх вызывает помутнение рассудка. Явное, бесповоротное. И я говорю то, чего определенно говорить не следует.

— А ты пробовал? — бросаю с вызовом. — Тебя в задницу трахали? Может, поменяемся местами? Хоть раз? А что такого? Не спеши отказываться. Властным мужчинам ведь кайфово в постели подчиняться. Дружки моего отца не выкисают из БДСМ-клубов.

Адам отстраняется и поднимается с постели неожиданно резко. Отходит в сторону, раздается странный шорох, а после звук, как будто банку раскручивают. Медленно, методично. Даже страшно обернуться и посмотреть. Больше не ощущаю его безжалостного захвата. Можно вскочить, убежать. Теоретически — можно. А вот осуществить подобное на практике точно не выйдет.

— Что там у тебя? Кнут? Плетка? — продолжаю бравировать на краю пропасти. — Ты помешан на таких вещах. Угадала? Жажда контроля — твой главный фетиш.

— Нет, — ровный ответ. — Это как с деньгами, успехом, удачей. Побочный эффект на пути достижения цели.

— Ты вроде мир хотел вертеть, — заявляю так, точно бояться нечего. — Но решил снизить запросы. Теперь ограничишься моей задницей?

Кровать пружинит под его весом.

— БДСМ — не мое, — ироничный смешок. — Развлечение для недотраханных аутсайдеров. Куча ограничений. Смотри, но не трогай. Трогай, но не смей употреблять. Женщину как жизнь нужно брать по полной или вообще не брать.

— Да ты чертов философ…

Затыкаюсь в один момент. Его палец проскальзывает в меня, не встречая никакого сопротивления. Легко и просто проникает в тело. Холод жалит. Дрожь пробивает разрядом электрического тока.

— Больно? — интересуется с издевкой. — Плохо?

Закусываю губу, чтобы не простонать.

— Ты… ты чем-то смазал меня… ты… ты… это обман! — всхлипываю, извиваюсь, пробую соскользнуть, но тело само подается назад, отказывается подчиняться приказам мозга.