Не грусти, Савельева! (СИ) - Эмма Райц

— Угомонись. Твой предшественник уже оставлял ему целую оду в мою честь. Это бесполезно. Елисеев в жизни не поставит во главу проектного отдела женщину. Да я уже и не хочу. Ничего не хочу.

— Не говори так. Ты просто устала за эти дни. Выспишься в праздники, и мы составим план действий.

— Матвей, я не хочу! Никаких планов, интриг и прочего! — перестав обращать внимание на слёзы, Света вскинула руки. — Я знаю, что достойна этой должности и безо всяких ухищрений. Но не в этом агентстве. Москва большая! Найду своё место под солнцем, не переживай.

— Прости меня. Я не хотел, чтобы так… вывернулось, — наконец Фадеев не выдержал и накрыл своей ладонью красивые тонкие пальцы Светы.

— Всё к тому и шло, — она аккуратно высвободилась и поднялась с места. — Теперь я могу пойти домой?

— Да.

Выйдя на улицу, Света поёжилась от ледяного ветра и через мгновение почувствовала крепкий захват на запястье, а ещё через одно — тёплые губы на лице.

— Что ты… — договорить она не успела.

Матвей сгрёб её в охапку и впился голодным отчаянным поцелуем, не давая сделать лишний вдох. Оказавшись в кольце его рук, Света замерла от пронзившей её от макушки до пят болезненной молнии воспоминаний. Была уверена, что забыла. Но нет. Одного его прикосновения хватило, чтобы воскресить в памяти, каково это: покрыться мурашками, растаять от наслаждения, забыть все обиды и заглушить в мозгу вопли раненой гордости.

Как только она шевельнулась, поцелуй из требовательного превратился в чудесно нежный, тоскующий, одновременно умоляющий остаться и прощающийся в случае отказа.

Оторвавшись от не оказавших ему сопротивления губ, Матвей прижался лбом к Свете и закрыл глаза. Она несмело вдохнула привычный запах одеколона. Такой далёкий и такой родной. Хотела что-то сказать, но продолжала молчать.

— Останься со мной. Хочешь, вместе уволимся? Начнём всё заново. Свет?

Савельева задумалась.

— Меня звали на строительство бизнес-парка в Севастополь. Поехали со мной, а? Будем упахиваться вместе, а по выходным — искать классные пляжи. Помнишь, ты ведь хотела?

— Замолчи, — она сжала ресницы.

— Танцы на южных пляжах у костра.

— Матвей.

— Поехали. Они ещё никого на должность руководителя проекта не утвердили. Если я позвоню завтра, то… — Фадеев говорил всё быстрее, лишь бы успеть убедить свою рыжую упрямицу.

— Что ты хотел сказать мне тогда? — она подняла голову, посмотрев на него. Драматичный макияж её глаз немного расплылся от слёз и снега.

— Когда?

— Тогда. В тот вечер.

Матвей коснулся правой ладонью щеки Светы и аккуратно подтёр большим пальцем след от туши.

— Точно не помню… Но я не хотел расставания. Злился. Бешено злился. На нас обоих. И переживал за твоё здоровье. За возможные… нехорошие последствия. Хотел обозвать тебя всеми распоследними словами и обнимать, пока не перестанешь рыдать. Сам не свой был.

— Я дура…

— Есть такое, — Матвей хмыкнул и снова поцеловал Свету, удивляясь стойкости её помады.

Она ещё крепче прижала его ладонь к лицу и всхлипнула.

— Не грусти, Савельева. Пиши заявление и собирай чемодан. Южные пляжи сами себя не потанцуют.

— Иногда ты бываешь чересчур убедительным…

Света стояла в обнимку с Матвеем, прижавшись щекой к воротнику его полупальто. Он уткнулся носом в копну её волос и молча улыбался.

Метель странным образом утихла. Снег падал медленно, крупными пушистыми хлопьями. Мимо шли радующиеся пятничному вечеру люди, кто-то спускался в метро, кто-то садился в такси. Из кофейни при каждом открытии двери вырывалась очередная волна ароматного тёплого воздуха, словно напоминавшего: конец года — это не только суматоха и дедлайны, но и время быть счастливыми, никуда не спеша и вопреки всем своим прошлым ошибкам…