Александра Плен - Красавица и чудовище (СИ)

Женщина заходится судорожными рыданиями, вдруг в ее руке появляется кинжал…

Мужчина бросается к ней, но не успевает – она вонзает кинжал себе прямо в сердце.

****

Проснулась я опять в своей спальне. В белой ночной сорочке. Царапины были обработаны, на столе стоял завтрак. В стакане с водой торчал одинокий тюльпан.

Но мою кожу покрывал липкий пот, а сердце выскакивало из груди. В ушах до сих пор стояли безумные проклятия женщины, а перед глазами – жесткое умное лицо мужчины, его насмешливо прищуренные глаза… «Где-то я их уже видела», – подумала я, но сразу же отмела мысль как бредовую. Это же просто сон! А вот в настоящем меня ждут действительно большие проблемы. Что делать с хозяином? Как вести себя с ним? Понятно, что на те семь месяцев, которые мне осталось здесь провести, я не смогу запереться в своей спальне и не показываться наружу. Нужно брать себя в руки.

Мне одновременно было и жалко Аскара, и я была безумно зла на него. Печаль, гнев, детская обида переполняли меня. Ну почему он не мог остаться в маске? Зачем открылся? Ведь мы же были друзьями! А теперь? Что мне теперь делать с этим знанием?

Для меня очень большое значение имела внешность. Меня с детства окружали красивые вещи, наряды, люди. Год за годом я видела ослепительную красоту матери, миловидность сестер, каждый день любовалась в зеркале своим прекрасным лицом. Я была тщеславным инфантильным цветочком, и уродство пугало меня. Как пугает все странное, непонятное, страшное. Как пугают увечья, извращения, язвы, болезни. Я боялась встречи с Аскаром. И пусть умом я понимала, что ничего он мне не сделает, но страх увидеть опять это лицо (точнее, морду) заставлял тело покрываться мурашками и скручивал узлом внутренности.

Я опять просидела до вечера в комнате. Обед (в отличие от первого завтрака и привычного позднего завтрака) не появился на столике, значит (сделала логический вывод) он хочет, чтобы я вышла. «Это все равно придется сделать, рано или поздно. Отсидеться не получится», – вздохнула я мысленно, приказывая себе встать и одеться. Решительно вышла в коридор. Спустилась вниз, в столовую.

Он сидел за столом. Без маски. Мгновенно, одним взглядом, я охватила высокую сутулую фигуру, все так же укрытую плащом, руки (лапы с когтями?) без перчаток, лежащие на столе, гриву черных густых волос и – самое страшное – жуткую морду чудовища. Я споткнулась. В горле образовался ком. Ноги подогнулись, и я, чтобы не упасть, уцепилась за створку двери.

– Проходи, Бель, – спокойным сдержанным тоном произнес Аскар, – садись.

Я глубоко вздохнула, уткнулась взглядом в пол и, едва передвигая ноги, поплелась на свое место.

В комнате повисла напряженная томительная тишина. Я пристально рассматривала скатерть, водя пальчиком по цветочным узорам.

– Бель, посмотри на меня, – ровно произнес мужчина.

Я отрицательно мотнула головой. Ни за что! Я и так изо всех сил боролась с тошнотой, желудок взбунтовался, и я понимала, что вряд ли смогу что-нибудь съесть.

– Посмотри на меня, – повысив голос, повторил маг.

Я медленно, с трудом, подняла глаза. Замерев как кролик перед удавом, я глядела в его лицо. Постаралась отрешиться, наблюдать словно со стороны. И у меня получилось! Я немного успокоилась и несколько минут просто рассматривала морду, как картинку в своих книжках с изображением жуткого неизвестного зверя.

Он был не похож ни на кого. Его лицо будто застыло в самый момент превращения, на середине. И это было самое ужасное. Если бы его морда была точной копией морды волка или тигра – ничего страшного, я видела этих зверей и смогла бы привыкнуть. Но в его лице были и человеческие черты – искаженные, перекрученные. Наростами над глубоко посаженными глазами нависали надбровные дуги. Нос был приплюснут, как у собаки, но в то же время ноздри оставались вполне человеческими. Длинные острые клыки выступали над нижней губой (понятно теперь, почему он не мог есть со мной за одним столом: ему бы пришлось снимать маску). Нижняя челюсть была массивной и чуть выдвинутой вперед. Лицо покрывала черная густая шерсть.

– Бель, я остался тем же, – раздался в столовой тихий хрипловатый голос. – Я такой же, каким был два дня назад, месяц назад, четыре месяца назад… Я тот, с кем ты училась магии, с кем шутила и смеялась. Я не изменился, Бель…

Я попыталась улыбнуться, но из губ вырвался только короткий всхлип.

– Ты умная, сильная, смелая девушка, – Аскар разговаривал со мной медленно и терпеливо, как с маленьким несмышленым ребенком, – почему ты меня боишься?

Я опять судорожно вздохнула и опустила взгляд.

– Ты думаешь, я могу наброситься на тебя? Укусить? Съесть? – в голосе прорезались насмешливые ироничные интонации, приправленные ноткой горечи.

Я молчала. Голова кружилась. Похоже, такое сильное нервное напряжение я испытываю впервые в жизни. Ладони заледенели, в желудке образовался тяжелый комок.

– Посмотри на меня! – рыкнул он опять, я вздрогнула и подняла голову. – Ты действительно думаешь, что я могу сделать тебе больно? Навредить тебе?

И тут я обратила внимание, что мужчина тоже едва держит себя в руках. За своими переживаниями я не увидела, что и его всего трясет. Глаза странно блестели. Отчаянием? Болью? Безнадежностью?

– Как это случилось? – тихо спросила я и, видя, что он не отвечает, добавила: – Что с тобой произошло, Аскар?

– Проклятие, – он будто выплюнул это слово. – Каким бы могущественным магом я ни был, против проклятия я бессилен.

– Понятно, что проклятие, об этом я уже догадалась. Что было причиной?

Мужчина прерывисто вздохнул. Словно ему было тяжело об этом вспоминать. Я, не отрывая глаз, смотрела в лицо Аскару. И пусть моя душа корчилась от отвращения и брезгливости, я уже не прятала взгляд.

– Гордыня и тщеславие, естественно, – начал говорить мужчина. – Я был сильным магом, очень сильным, Бель. Думаю, самым сильным из всех живущих сейчас. Я с детства думал, что мир принадлежит мне одному. В двадцать лет я стал властелином своего края. И никто не мог мне противостоять.

Аскар задумчиво рассказывал, а я внимала каждому его слову.

– Маги, богачи, самые прекрасные женщины заискивали передо мной, добивались моей дружбы или любви. Я карал и миловал, ломал судьбы и, играючи, дарил состояния. Я ненавидел невежество и глупость. Презирал слабых, бедных, беспомощных. Я не знал снисходительности и доброты…

Аскар будто специально говорил о себе гадости, раскрывал самые неприглядные черты характера, пытаясь меня то ли шокировать, то ли оттолкнуть.