Девочка из Зазеркалья - Мари Князева

Костя матерно выругался и принялся расталкивать противников, пробираясь к своей "награде". Алиса испуганно ахала и вскрикивала всякий раз, когда ее защитнику прилетало в лицо или в корпус, так что даже не замечала, как все крепче стискивали железные лапы держащего ее негодяя. Окончательно почувствовала она себя в ловушке, когда он вжался своим пахучим лицом в ее волосы и шею, чуть ли не прикусив последнюю. Алисе стало так плохо, что, кажется, еще секунда - и ее стошнит. Живот скручивало болью, в голове плескалась мерзкая муть.

- Ба-буш-каа! - завопила она из последних сил в надежде, что та в состоянии вызвать участкового. Правда, пока он приедет...

Подмога пришла, откуда не ждали - с соседнего огорода, топая прямо по грядкам семимильными шагами, прискакал Костин отец - Валерий Ильич. Глаза его бешено сверкали, а в руке металлически поблескивало что-то длинное и тонкое.

- Ааа ну, ррразошлись, ссобаки! - взревел сосед, перемахнув через забор. - А то щас шмальну по пяткам!

Деревенские парни вдруг отшатнулись, кажется, готовые попадать на землю, как осенние листья. Костя быстро сориентировался, оттолкнул того верзилу, что тискал Алису, и спрятал ее за своей спиной.

- Че стоите? - прорычал он негодяям. - Плохо слышите? Валите отсюда, ***, чтоб я больше вас здесь не видел! Ясно вам?

- Ну ты, ***, борзый, дед! - злобно сквозь зубы прошипел Витька. - У тебя разрешение-то на оружие есть?

- Да ты не беспокойся, паря! - в том же тоне ответил Валерий Ильич. - Если надо, я и лицензию на убийство предъявлю!

Парни ещё поругались, чтобы хоть немного сохранить лицо, угрожая Васильевым самыми страшными карами, какие смогли придумать, но потом всё-таки убрались восвояси. Как только их тарахтящие железные клячи скрылись за поворотом, Костин отец обессиленно привалился к забору.

- Ох, староват я для таких фокусов... - пробормотал он. - Поди, сахар опять упал... мать ругаться будет... Пойду чаю попью... - и он медленно, но ровно поплелся к себе на участок - на этот раз через калитку.

Алиса же решительно взяла Костю за руку и повела его к себе в дом. Включила на кухне свет, посадила своего рыцаря на табуретку, достала аптечку. Потом вспомнила про бабулю, сбегала в спальню - и тихонько прыснула в кулачок: ее прародительница мирно посапывала, безмятежно улыбаясь во сне.

Костя сидел смирно и молча ждал. Майки на нем, конечно, не было, и все синяки и ссадины сияли свежими розовыми пятнами. Алиса аккуратно промокнула поврежденную кожу ватными дисками, смоченными перекисью водорода, шишки намазала бабулиным пахучим чудо-средством.

- Ну вот, - мягко, даже ласково пожурила она своего защитника, - все как я и говорила. Приехали с группой поддержки и тебя... - голос ее дрогнул.

Костя ничего не ответил. Алиса погладила его ладошкой по щеке, осторожно коснулась большим пальцем его разбитой нижней губы. Ну вот, теперь и не поцелуешь даже - ему больно будет.

- Спасибо, Костя, - прошептала Алиса, стараясь унять звенящий от накипавших слез голос. - Что бы я без тебя делала?

Он по-прежнему молчал и смотрел на нее выжидающе. Надо еще что-то сказать... или сделать... но что?

- Я... приду завтра, - наконец нарушил тишину Костя, - заделаю окно.

- Хорошо. Спасибо. Я буду тебя ждать.

И все. Ушел. Не приставал, ничего не требовал. Алиса почти обиделась - совести не хватило - точнее, бессовестности. Он ведь чуть голову за нее не сложил, какие тут могут быть обиды?

* * *

Костя понял, что все изменилось, но теперь его обуяло упрямство. Пусть сама скажет или хотя бы поцелует. Он три недели вокруг нее увивался, а теперь еще и последний шаг за ним?

Однако в том, что ее чувства изменились, сомнений не было. Она ходила грустная, задумчивая и совсем перестала дерзить. А смотрела так ласково, что у Кости сердце замирало. Но ничего, время еще есть - последняя неделя сессии - пусть пострадает немножко. Одно его смущало - как бы эти придурки опять не заявились, пока его нет. На отца надеяться не стоит - это был для него героический рывок, после которого он отлеживался несколько дней в постели. Часто он подобное проворачивать не сможет. Так что Костя взял с малявки обещание, что при малейшем шуме она запрется дома и сразу вызовет полицию, а потом наберет его. И он приедет из города, наплевав на все. Потому что она - его. Его маленькая, противная, вредная козявка, его ведьмочка из Зазеркалья, его боль и радость. Бывает же такое, что люди предназначены друг другу? Теперь он был уверен, что бывает, и у них с Алиской без вариантов. Сколько нервов она ему растреплет - наплевать. Все равно она ему нужна. Крохотный, тощий комочек счастья. Упрямая коза, девочка-одуванчик. Любимая малышка.

Эта последняя неделя тянулась бесконечно, душа сержанта Васильева рвалась в родную деревню, к глупой девчонке. На последний экзамен он пришел уже с вещами, а как только сдал - всего лишь на удовлетворительно, потому что башка думать отказывалась - рванул на автовокзал. Одногруппники собирались отметить окончание сессии, звали его в кабак, но это Костю совершенно не интересовало. Он мчался к своей ведьмочке.

Алиса встретила его на подходе, даже из калитки вышла на дорогу. Бросилась обнимать, мокрого, потного, пыльного.

- Да подожди ты, - бормотал он хрипло, конечно, вовсе не желая ждать, на самом деле, - дай хоть переодеться.

- Я сама тебя переодену! - заявила козявка нахально, отчего у Кости в глазах потемнело.

А Алиска ничтоже сумняшеся взялась за края его майки потянула вверх. Он послушно поднял руки, чувствуя, как живот наливается огнем, а ноги слабеют.

- Готово! - захихикала козявка и побежала на свой участок, держа в руках Костину футболку.

Он со смехом помчался следом, поймал девчонку, стал пересчитывать ей ребра. Она визжала и извивалась, как уж на сковородке. Но не сопротивлялась, не отталкивала... В конце концов, Костя скрутил ее своими здоровенными лапами, прижал к себе, уткнулся в пушистую шоколадную шевелюру. Как сладко она пахла...

- Как это тебе, вообще, в голову пришло - стать военным? - спросила Алиса, теребя тонкими пальчиками полевой цветочек. - Мне кажется, это такая странная профессия...

- Еще бы! - усмехнулся Костя, с наслаждением наблюдая, как легкий ветерок играет с ее темными кудряшками.

Он больше никуда не