Один на 100.000 (СИ) - Володина Таня

— Нет!

— Тогда нам конец.

— Он живёт в «Идеале» — в триста восемнадцатом номере.

— Ты считаешь нас за идиотов? Нет там никого, он не ночевал дома.

— Хорошо, я приеду. Но я координатор, я ничего не знаю про ваши концепции.

В офисе царило уныние. Они выбрали несколько снимков со вторых студийных проб, где модели демонстрировали не тела и одежду, а свои душевные качества — пили чай, болтали по телефону и смотрели смешные ролики про котят. На их лицах действительно проглядывало что-то человеческое: улыбки, блеск глаз, мечтательная задумчивость… Но неужели «Бревис» именно это хотел видел на своих рекламных постерах? Катя сомневалась.

— Это даже не фотосессия, а пробы, — сокрушённо сказал Илья.

— Подставь фон с видами города, — посоветовала Гелла.

— И получится «невеста на ладошке»!

Это было самое страшное ругательство Ильи. Если ему попадалась чудовищная по своей художественной ценности фотография, он называл её «невеста на ладошке».

— Олег всё-таки динамщик, — пробурчала Гелла, — бросил нас перед самой сдачей.

— Может, у него сотрясение мозга, и он попал в больницу? — предположил Илья. — А документы забыл.

— В этом случае я его прощу, — сказала Гелла. — Ещё какие-нибудь фотки есть? Может, вернёмся к рыжему бородачу? Он такой секси!

— Гелла! Иди слоган шлифуй! Никому твой секс не нужен.

Она вздохнула и уткнулась в монитор:

— Катюха, что ты там говорила по поводу «жизнь коротка»?

— Арс лонга, вита бревис. Изречение Гиппократа.

Катя тоже уселась за рабочий стол. Делать было нечего: больше она ничем не могла помочь, зря её вызвали. В кабинет заглянул Савва Аркадьевич:

— Работаете? Молодцы! Звонил Коротков из «Бревиса» и просил напомнить, что ждёт вас к трём часам дня. Он почему-то не может дозвониться до Олега.

Катя проверила почту, заглянула в чаты, почитала новости. Потом её взгляд остановился на столе Олега. Там валялись его ручки и карандаши, лежал блокнот с заметками и стояла недопитая чашка кофе. Через подлокотник кресла были переброшены джинсы, которыми Олег вдохновлялся в минуты размышлений: водил пальцем по швам, крутил пуговицы, сминал в кулаке ткань.

Нахлынуло невыносимое, режущее, словно острый нож, чувство потери. Катя задохнулась и прижала руку к сердцу: оно билось, как сумасшедшее. Ещё вчера у неё был любимый человек и жизнь казалась сказочным приключением, а сегодня она стояла перед бетонной стеной, на которой красовалась издевательская надпись: «Тупик». Её муж разбился в горах, его первоклассные сперматозоиды никогда никого не оплодотворят, яйцеклеток нет, надежды родить нет, а её парень, в которого она влюбилась безоглядно и головокружительно, оказался… не парнем, а непонятно кем.

Как она не увидела этого раньше?

Она открыла телефон и нашла фотографии Олега. Первая — он стоит в студии, скрестив руки на груди. Его белая рубашка белеет в полутьме, как призрачный парус. Это было в тот день, когда он признался, что любит женщин. Следующие фотографии — сцены в бильярдном клубе: Олег пьёт водку, запрокинув голову, бьёт по шару, наклонившись над столом, нахмурившись, смотрит на зелёное сукно. И третья серия фотографий — Олег на крыше. В ту субботу они побывали на разных высотках, но самые лучшие кадры получились на крыше новостройки, куда за взятку их пустил прораб.

Катя увеличила снимок: Олег стоит на краю парапета, повернувшись спиной к бездне, и протягивает руку зрителю. Зовёт за собой, улыбается. Спутанные волосы падают на лоб, лицо горит от ветра, а в глазах — море любви. Сейчас казалось невероятным, что он смотрел на неё с такой поразительной, беспредельной любовью, а она этого не замечала. Она была слепа все эти недели, что встречалась с Олегом. А теперь, после расставания, она увидела с пронзительной ясностью: во-первых, он был не совсем мужчиной, а во-вторых, он её любил.

— Охренеть! — воскликнул над ухом Илья. — Шедеврально! Протянутая рука, зовущая за собой, одухотворённое лицо и размытые джинсы на заднем плане! И никакого секса — лишь чувства, духовность, свобода! Дай сюда! — Илья схватил телефон. — Что там у тебя ещё? Какие сокровища ты скрываешь от коллектива?

Катя зажала телефон в руке и огрызнулась:

— Не дам, это личное!

— Плевать! Это то, что нас спасёт! Я обещал свозить дочек в Норвегию, а ты знаешь, какие там цены? Мне нужна премия!

— Нет! — заорала Катя и рванула телефон к себе.

— Обещаю, я не буду смотреть фотки, где вы голые!

— Голые? — подскочила Гелла. — Убейте меня, но я должна это видеть!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Они победили. Отобрали у неё телефон и перекачали фотографии в компьютер.

— Девочки, придумывайте слоган, а я на пару часов умер. Возможно, мы просрали не все полимеры. Шеф будет нами гордиться!

— А если шефу не понравится, что вы используете в рекламе его частные фотки? — спросила Катя.

— А пусть он нам запретит! — ответил Илья.

— Смотри, Катюха, — задумчиво говорила Гелла, — «арс лонга» — это «искусство долговечно».

— Ну да.

— А что ещё долговечно?

— Ничего. Всё проходит, как сказал царь Соломон. Доверие, любовь, жизнь — всё!

— Ты такой философ, — заметила Гелла. — Но я не про жизнь, я спрашиваю про шмотки. Какая вещь в твоём гардеробе служит дольше других?

— Ты спрашиваешь прямо как Олег.

— Учусь у лучших.

— Резиновые сапоги долго служат. Я свои ношу с десятого класса, и ничего им не делается.

— А вещи?

— Ну… Джинсы? — осенило Катю.

— Вот именно!

— Стой! — воскликнула Катя. — Тогда мы можем написать: «джинс лонга» — «джинсы долговечны»!

— Это я придумала, а ты подтвердила мою логику!

— Ты молодец, Гелла! Не зря ты лучший копирайтер в «Атомике», — похвалила Катя. — А как мы переделаем вторую часть фразы — «вита бревис»?

— А это совсем просто. «Бревис» — это антоним «лонга». Это значит — короткий, недолговечный, преходящий. Что у нас преходяще?

— Мода, — сказала Катя.

Гелла издала победный клич и побила себя кулаками в грудь, как Кинг-Конг:

— Джинс лонга, фэшн бревис!

— Джинсы долговечны, а мода преходяща, — перевела Катя. — Ура, мы справились! Мы упомянули название фирмы, не упоминая его!

Илья обработал фотографию Олега, где тот стоял на парапете и протягивал руку в объектив камеры. Катя едва узнала собственный снимок: Илья подтянул свет, тени, контрастность, насыщенность цвета и превратил симпатичное, но заурядное изображение в произведение рекламного искусства. Теперь каждому зрителю, без различий пола и ориентации, хотелось вложить ладонь в протянутую руку и пойти за этим мужчиной в прекрасные дали.

Ну ладно, пусть не каждому. Но Кате хотелось. И это приводило её в раздрай: она знала, что за спиной Олега не прекрасные дали, а гибельная пропасть, и её чувства казались ей «зовом пустоты».

Крупными буквами Илья написал утверждённый заказчиком слоган «Живи без ярлыков», а внизу пустил лаконичным шрифтом «jeans longa, fashion brevis».

Без пятнадцати минут три они зашли в офис Виктора Короткова. Решили, что проводить презентацию будет Гелла: она красивая женщина, и у неё подвешен язык. Пока расставляли макеты и готовили речь, кабинет наполнился незнакомыми людьми в джинсовой одежде. Катя узнала только Виктора и Анатолия.

— Итак, друзья мои, — сказал Виктор, — чем вы порадуете нас на этот раз?

Гелла нервно промокнула лоб бумажным платочком.

Внезапно дверь открылась и вошёл Олег Буковский. Он был в одном из своих безупречных английских костюмов, в белоснежной рубашке и лакированных ботинках. В руках он держал папку для эскизов — видно, тоже подготовился к презентации. Катя посмотрела на его лицо. Олег надел солнцезащитные очки, замазал синяк на скуле тональником, а с трещиной на губе ничего поделать не смог — она так и светилась, привлекая всеобщие взгляды.