Никола Марш - Хозяйка кофейни

— Что перестать? Любить тебя? Нет, никогда.

— И я тебя люблю, очень, — говорила Кэмрин, одновременно плача и смеясь.

— Пойдем. Я все тебе покажу, — Блейн улыбался улыбкой человека, который только что выиграл самый большой, самый невероятный приз в лотерее.

Кэмрин летала по дому, и ее ноги будто не касались пола. Блейн крепко обнимал ее за талию, и от этого объятья ей было тепло, уютно и спокойно. Он говорил о своих — об их — планах на будущее. Большее счастье для нее вряд ли возможно.

Все было чудесно, пока они не пришли в главную спальню дома. В этот момент ее мечты и надежды рухнули. Несмотря на горькое чувство, Кэмрин даже подумала об этом в высокопарно-романтическом стиле: мечты унеслись в открытое окно вместе с океанским бризом…

— А для чего этот укромный уголок? — Ответ она уже знала, но непременно хотела услышать его.

Видно было; что планирование и устройство дома было максимально ориентировано и приспособлено к семейной жизни: комнаты для семейных игр, в которых можно устраивать суматоху, поднимать шум, несколько гостевых спален и вот этот уютный уголок возле основной спальни, у которого могло быть одно-единственное назначение. Импровизированная детская для совсем еще маленького ребенка, для крохи — непосредственно в спальне родителей.

Как же она могла оказаться такой тупой? Она же хотела сразу рассказать обо всем Блейну, как только поняла, что любит его, но потом так углубилась в восстановление их отношений, так отвлеклась, узнав, что он любит ее так же сильно, как она его, что необходимость рассказать всю правду ушла куда-то на второй план…

В Радужном Ручье они никогда не говорили о детях, о необходимости иметь их. Да, черт возьми, они сами были практически детьми! И пусть сейчас это звучит как издевательство, но и проблемы такой тогда не было. Последующие годы разрушили призрачную возможность счастья, прежде чем она успела появиться.

— Это для ребенка, — Блейн взглянул на Кэмрин с застенчивой улыбкой, которая разбивала ее сердце. — У каждой из двух моих сестер по два ребенка, и я знаю, что это такое. Первые шесть месяцев своей жизни малыш должен жить в комнате родителей. Поэтому я внес в план дополнительное место, чтобы потом не перестраивать.

Его слова звучали очень логично, так, словно планировать будущих детей было самой естественной вещью на свете. Возможно, так и есть, но только не для Кэмрин… Для нее это стало невозможно примерно в то же время, когда она окончательно потеряла надежду найти своего любимого.

— Эй, тебе не нравится?

— Нет, это не то, — Кэмрин внезапно охрипла, понимая, что пришло время сказать ему правду, и с ужасом предчувствуя, как это изменит для них все.

Он хочет детей.

Возможно, целую банду неистовых, горластых хулиганов, которые наполнят этот сказочный дом криками, гомоном, смехом и любовью.

Мысленно она очень ярко видела эту картину. Ту самую, которую с таким трудом, так старательно вычеркивала из своего воображения, выходя в тот последний раз из больницы…

Теперь же, в доме своей сокровенной мечты, в объятьях любимого человека, эта невозможная воображаемая жизнь казалась почти реальностью. Печально, но когда особенно сильно хочешь чего-то, ощущаешь это так, словно оно уже есть на самом деле, но это только желание. А желание и реальность — часто два разных мира.

Она должна сказать ему.

Улыбка сошла с лица Блейна, и в его глазах появилась тревога, когда Кэмрин медленно повернулась к нему.

— Что не так? Я слишком спешу? Мы с тобой не говорили о детях, но я думал…

— Нет, не в этом дело.

Она приложила палец к его губам. Безумно хотелось поцеловать эти любимые губы и забыться, забыть об ужасе этого момента, забыть то, что она намеревается произнести, забыть вообще об этой проблеме и о страшной несправедливости жизни.

Но нужно говорить.

— Боюсь, я не могу иметь детей, — Кэмрин перевела взгляд на океан за окном, чтобы не смотреть в его распахнувшиеся в шоке глаза. — Несколько лет назад у меня было длительное воспаление, очень тяжелое. Докторам пришлось проделать несколько операций, удалить часть затронутых воспалением тканей, чтобы предотвратить его распространение. Они не говорили, что я не смогу иметь детей, только сказали, что это будет трудно. Чрезвычайно трудно…

В этот момент ей стало жутко. Мысль, что она не сумеет подарить этому изумительному человеку детей, которых он заслуживает, переполняла ее горем. Не отрываясь, Кэмрин смотрела в окно, всеми силами пытаясь сдержать рыдание, которое уже стесняло горло.

— Родная, как мне жаль… Могу я что-нибудь сделать? — Он прижал ее к себе, как будто пытаясь защитить от такого жестокого и несправедливого мира.

Она молча покачала головой.

— К нам с тобой это не относится. Что бы ни случилось, мы все вместе преодолеем, — продолжал Блейн.

Не относится к ним? Это не вполне правда, и они оба знали это. Дом, чудесный дом символизировал их надежды на будущее. Но в этом будущем могло не быть детей, независимо от того, как сильно она желала их.

— Ты хотел много детей, ты так и спланировал свой дом, да?

Он улыбнулся.

— Я немного устал быть только дядей. Хочется собственного выводка, чтобы была неразбериха, игры, шум, гам, смех…

У Кэмрин возникло ощущение, что в ее сердце образовалась трещина. Блейн так хорош, так изумителен, было бы правильно освободить его. Пусть он найдет свою мечту с кем-нибудь другим.

— Послушай меня, Кэм. Доктора же сказали, что это будет трудно, но мы можем попробовать. Не получится — придумаем что-то еще. Все возможно, когда мы вместе. — Он притянул ее к себе. Она не противилась, но не смотрела на него. — Кэм, я хочу, чтобы ты всегда была в моей жизни. Чтобы ты всегда была моей женой. Ну, давай, поработаем немного, — эти слова он шептал где-то возле ее уха, потом его губы спустились на шею, затем нашли ее губы.

Они могут целоваться долго и страстно, миллион раз, но это ничего не может изменить. Она, скорее всего, бесплодна. А он так мечтает о детях! Разные цели и возможности — разные жизни.

Отходя от него, Кэмрин тихо сказала:

— Я не могу так.

— Я тебя люблю, Кэм.

— Я знаю.

Сдерживаемые слезы звучали в ее голосе. Как же хотелось найти выход из этого положения! Но выхода не было. Он хочет семью, большую полноценную семью, а она не может создать ее. Чем дольше будут продолжаться их отношения, тем сильнее будет ее любовь к нему и тем труднее станет для нее разлука.

Теребя концы шарфика, нечеловеческим усилием Кэмрин заставила себя посмотреть ему в глаза, а свой голос не дрожать: