Виктория Васильева - Обретение счастья

О своем избраннике Маша не стала распространяться. С некоторых пор девушка не вела откровенных бесед с отцом. С мачехой же падчерица вообще ничем не делилась.

«Опаздывают», — бесстрастно зафиксировала Ольга, взглянув на циферблат часов. Было три минуты четвертого.

Как и всякая хозяйка, ожидающая гостей и уверенная в своей полной «боевой готовности», Ольга решила провести несколько неожиданно появившихся свободных минут у зеркала.

«Еще раз пройтись пуховкой по лицу… Так… Немножко помады. Красной? Нет — розовой с перламутром. Так будет нежнее».

Для своих двадцати девяти Ольга выглядела великолепно. Свежая, еще не тронутая морщинками (если не считать нескольких тоненьких лучиков у глаз) кожа, молодые, блестящие глаза, умело оттененные косметикой, мягкая линия рта… Ольга пользовалась искусственными средствами весьма умеренно, лишь чтобы подчеркнуть свои природные данные. Поэтому и сегодня в ореоле чуть тронутых тушью ресниц ее большие серые глаза смотрелись естественно и привлекательно.

Туалет завершали два серебряных кольца ручной работы и серебряные же серьги в форме крошечных полураскрывшихся бутонов.

«Пора выключать духовку», — Ольга снова на минуту вернулась на кухню.

«Тирли-тирли», — мелодично пропел звонок.

«Юра, открой, я сейчас!» — крикнула Ольга, не отрываясь от дела.

В прихожей щелкнул замок, и до Ольги донеслись фразы приветствий. Она поспешила поставить торт на стол и закрыть дверцу плиты. Чужой мужской голос в прихожей показался ей странно знакомым, но призабытым, занесенным безжалостными песчинками времени.

Даже не видя своего отражения, Ольга ощущала, что бледнеет, что все краски жизни тают на ее лице. Она стояла на кухне, зачем-то сжимая и разжимая руки, в странном оцепенении.

— Оленька, дорогая, у тебя тут все в порядке? — Юрий счастливо улыбался. — Выйди же к гостям.

Он легонько подтолкнул супругу к дверям. И тут Ольга почувствовала, что волна неистового бессилия и растерянности сменилась мертвенным спокойствием.

Выйдя в коридор, она сначала увидела Машу, которая поправляла черные непослушные кудряшки, потом и широкоплечего спутника падчерицы. Тот стоял спиной к кухонной двери — вешал плащ на плечики.

— Здравствуйте, — ледяным тоном произнесла Ольга.

— Здравствуйте, Ольга Васильевна, — ответила Маша.

Ее спутник сначала замер, а потом стал медленно поворачиваться, при этом неловко задел плечом вешалку — и зонтики, щетки с шумом посыпались на паркет.

— Ах, извините!.. Здравствуйте… Я сейчас, — он присел и стал быстро собирать нелепые, глупые даже в эту минуту вещи.

«Совсем не изменился», — автоматически отметила хозяйка.

— Ах, какая неудача, — вздохнул Юрий Михайлович, — давайте, молодой человек, я вам помогу.

Солидный академик присел на корточки. И несколько мгновений Ольга видела их, обоих — одновременно. Она смотрела сверху вниз на молодого красавца со спортивной фигурой и на молодящегося, а потому смешного, толстоватого человека в очках, невольно сравнивая их.

— Ну вот, кажется все в порядке, — Юрий Михайлович с плохо скрытым усилием выпрямился и обратился к жене. — Оленька, где же ваза? Я хотел поставить букет, но не нашел вазы.

Беспомощность академика, порой бывала удивительна. Ольга указала мужу глазами на самое видное место в секции. Даже отсюда из прихожей сложно было не заметить хрустального блеска.

— Ах, я чудак… Сейчас, сейчас, — он быстро прошел в гостиную, снял с полки вазу и вернулся к гостям. — Я сейчас… Ах, да. Я вас не познакомил. Впрочем… Машенька, представь гостя.

— Ольга Васильевна, это Алексей Захаров, мой близкий друг, — произнесла Маша тоном, достойным дипломатического приема.

— Очень приятно, — Ольга спокойно и холодно улыбнулась.

— И мне тоже, — Алексей уже успел овладеть собой, но Ольге было заметно, что это давалось ему нелегко.

Он вежливо прикоснулся губами к ее руке, и Ольга почувствовала, что губы его дрожат. И ей захотелось другой рукой погладить густые, жесткие волосы на его затылке, эти темно-русые пряди. Ольга вдруг вспомнила, какие они на ощупь.

— Прошу всех к столу, — она улыбнулась одними губами.

— Да, да, но сначала розы. Разрешите, я поставлю этот великолепный букет на должное место, — Юрий Михайлович появился и суетливо пронес мимо гостей темно-бордовые цветы на длинных стеблях в хрустальной вазе. — Позвольте, позвольте… Гость хотел вручить их хозяйке, но та была на кухне…

И Ольга почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Светлый плафон закружился над головой, вдруг стало темно, будто наступило затмение.

«Розы, бордовые розы!.. Как он мог принести их сюда?.. Эти розы».

Терпкий запах нашатырного спирта и голос Маши вернули ее к реальности.

— Что с вами, Ольга Васильевна? Вам лучше?

— Машенька, она, наверное, перетрудилась на кухне. С утра газ не выключала. Оленька, тебе лучше?

— Да, спасибо. Мне хорошо, — слабым голосом произнесла хозяйка, — нет, не надо мне помогать Все в порядке… Извините…

Алексей стоял в углу, словно искал у стен защиты. Ольга заметила, он был бледен, как полотно.

Обед начался чинно и спокойно. Юрий Михайлович произнес несколько тостов, довольно отвлеченных, поскольку это было первое знакомство, а не официальная помолвка.

Академик вспоминал расхожие мудрости, приписываемые находчивым грузинам, а все присутствующие делали вид, что им очень весело.

— …А теперь я предлагаю выпить за верных мужчин и неверных женщин!

Шампанское искрилось в бокалах. А Маша укоризненно посматривала на отца, поскольку тост был явно не к месту. Но Юрий Михайлович не замечал недовольных взглядов дочери Он с неубывающим аппетитом поглощал одно блюдо за другим.

— Ах, какая рыбка, Оленька! А салат, салат — просто клад! Как, Машенька, стишок?

— Очень мило… — Маша натянуто поддерживала разговор отца.

— А вы что же не кушаете, молодой человек? Оленька, положи ему вон тот кусище утки!

— Спасибо…

— Нет, нет. Уж не обижайте, — он сделал большой глоток и с удовольствием запил соком. — Так чем же занимается молодой человек?

— Он поэт, папа, — ответила за «молодого человека» Маша.

Ольга заметила, как Алексей укоризненно взглянул на невесту и вспомнила, что он всегда терпеть не мог, когда кто-нибудь пытался что-то делать за него… Обед становился интересным.

— Ах, поэт. А я тут, в вашем присутствии, позволил себе срифмовать… Покорнейше прошу извинить. Может быть, Алексей — человек Божий, прочтет нам что-нибудь из своих творений?