Мой темный Ромео (ЛП) - Шэн Л. Дж.

— В отличие от неполной шведской принцессы? — спросила я вслух.

— Дал.

Где были португальские пирожные с заварным кремом?

Мне обещали португальские пирожные с заварным кремом.

— Ты сказала, что будет «паштейн де ната», — я схватила утешительный приз — мелопиту, и помахала ею Эмили. — Это мне за то, что я снова тебе доверяю.

Ее ястребиные глаза заметили, как я сунула в сумку два польских пончика. 

— Дал, ты не можешь спрятать это в своей «Шанель». Ты испортишь телячью кожу.

Сав сунула кисть в свой клатч, извлекая тюбик помады. 

— Я слышала, что фон Бисмарк приехал в город, чтобы купить «Ле Флер».

Отец Дженны владел «Ле Флер». Они производили перкалевое постельное белье для отелей с пятью бриллиантами. В восьмом классе мы с Эмилией убежали из дома и неделю спали в их выставочном зале, пока наши отцы не нашли нас.

— Зачем ему «Ле Флер»? — следующим я выбрала канафе, по-прежнему стоя спиной к мифическим существам, от которых мои лучшие подруги потеряли рассудок.

Судя по настойчивому шепоту вокруг нас, они были не единственными.

Эмили выхватила у Саванны «Бонд № 9», щедро нанеся на губы толстый слой. 

— Он занимается гостиницами и гостеприимством. Владеет небольшой сетью под названием «Grand Regent». Возможно, ты о ней слышала.

«Grand Regent» начинался как эксклюзивный курорт только для приглашенных, а затем превратился в большее количество филиалов, чем «Hilton». Так что, как я поняла, помпезный фон Фэнсипантс не был стеснен в средствах.

На самом деле непристойное богатство поколений было негласным входным билетом на сегодняшнее мероприятие.

Трехсот третий королевский бал дебютанток в Чапел-Фолс был прославленной выставкой собак, которая привлекла всех миллиардеров и миллионеров штата.

Отцы выставляли напоказ своих дочерей-котильонов вокруг оперного театра Астора в надежде, что они будут достаточно хороши, чтобы за ними ухаживали мужчины из той же налоговой категории.

Я пришла сюда не для того, чтобы найти мужа.

Еще до моего рождения папа уже обещал меня кому-то, о чем мне напомнило кольцо с бриллиантом на моем пальце.

Это всегда казалось проблемой на будущее ‒ до тех пор, пока два дня назад я не обнаружила официальное объявление на страницах общества.

— Я слышала, что Ромео твердо намерен стать генеральным директором компании своего папы, — Господи, Сав все еще бубнила о нем. Они планировали написать Википедию этого человека? — Он уже миллиардер.

— Не просто миллиардер. Мега-миллиардер, — Эмили потрогала бриллиант маркиза на своем браслете «Бродери», ее покерная фишка. — И он не из тех, кто спускает все на яхты и золотые сиденья для унитазов или финансирование самодовольных проектов.

Сав украдкой бросила на них отчаянный взгляд через свое компактное зеркальце. 

— Как вы думаете, нас можно познакомить?

Брови Эмили нахмурились. 

— Здесь их никто не знает. Дал? Даллас? Ты хоть слушаешь разговор? Это важно.

Единственной серьезной ситуацией, свидетелем которой я была, было отсутствие песочного печенья.

Неохотно я посмотрела на двух мужчин, которые расступились в густой толпе из шелкового шифона и застывших обновок.

Они оба были ростом не ниже шести футов (прим.редактора ‒ примерно 192 см). Такой рост делал их похожими на гигантов, пытающихся втиснуться в кукольные домики.

Опять же, ничего в них не было обычным.

Их сходство заканчивалось ростом. Все остальное было полной противоположностью.

Они были разными как шелк и грубая кожа.

Если бы мне пришлось угадывать, то клоном Кена вживую был фон Бисмарк.

Темно-русый, с квадратной челюстью, украшенный бакенбардами и щетиной, он выглядел так, как мог рисовать только иллюстратор Уолта Диснея.

Идеальный европейский принц, вплоть до пронзительных голубых глаз и римского телосложения.

Шелк.

Другой мужчина был совершенным дикарем. Угроза перелилась в костюм «Китон».

У него были черные как смоль волосы в джентльменской стрижке. Все в нем казалось тщательно продуманным. Намеренно созданное, чтобы доставить смертельную дозу прямо в кровь женщины.

Острые скулы, густые брови, ресницы, ради которых я бы рискнула попасть в тюрьму, и самые ледяные серые глаза, которые я когда-либо видела.

На самом деле, его глаза были такими светлыми и ледяными, что я решила, что они не имеют никакого отношения к его загорелым итальянским чертам лица.

Кожа.

— Ромео Коста, — голос Саванны дрожал от тоски, когда он пронесся мимо нас, направляясь к столику, зарезервированному для VIP-гостей. — Я бы позволила ему разрушить меня так же основательно и впечатляюще, как Илон Маск уничтожил Твиттер.

— О, я бы позволила ему делать со мной ужасные вещи, — Эмили играла с голубым бриллиантом на шее, — например, я даже не уверена, какими они могут быть, но я бы все равно согласилась на них, понимаете?

Это была проблема. Ходящие в церковь, читающие Библию, девственные южные девушки в двадцать первом веке.

Чапел-Фолс был известен двумя вещами:

1) Его грязными богатыми жителями, большинство из которых были владельцами конгломератов высококлассных предприятий Джорджии.

2) Чрезвычайной, устаревшей консервативностью "заприте своих дочерей".

Здесь все работало по-другому.

Практически все мы никогда не заходили дальше нескольких небрежных поцелуев перед свадьбой, хотя всем нам исполнился двадцать один год.

В то время как мои воспитанные подруги держали свои взгляды сдержанно, у меня не было проблем со свирепым взглядом.

Пока нервный хозяин вел мужчин к столику, они рассматривали окружающую обстановку. Ромео Коста с недовольной отстраненностью человека, которому на ужин приходится питаться отбросами общества, а фон Бисмарк с веселой, но циничной игривостью.

— Что ты делаешь, Дал? Они видят, что ты смотришь! — Саванна чуть не потеряла сознание.

Они даже не смотрели в нашу сторону.

— И что? — я зевнула, смахивая фужер шампанского с подноса, зависшего на периферии.

Пока Сав и Эмили напивались, я отправилась мимо банкетных столов, заставленных импортными сладостями, шампанским и подарочными пакетами.

Я сделала обход, приветствуя сверстников и дальних членов семьи, хотя бы для того, чтобы получить доступ к подносам с едой в противоположном конце комнаты. Я также присматривала за своей сестрой Фрэнклин.

Фрэнки была где-то здесь, возможно, подожгла чей-то парик или проиграла семейное состояние в карты.

Если меня называли ленивой, с отсутствием амбиций и обилием свободного времени, то она была назначенной банши в доме Таунсендов.

Я понятия не имела, почему папа привел ее сюда. Ей едва исполнилось девятнадцать лет и она интересовалась мужчинами немногим меньше, чем я интересовалась жеванием нестерилизованных игл для заработка.

Расхаживая в своих лабутенах, выпущенных ограниченным тиражом — пять дюймов, черный бархат и тонкие, как игла, каблуки из сложенных друг на друга жемчужин и кристаллов Сваровски, я улыбалась и посылала воздушные поцелуи всем на своем пути, пока не наткнулась на другое тело.

— Дал!

Фрэнки обвила меня руками, как будто не видела меня всего сорок минут назад, когда поклялась мне хранить тайну после того, как я поймала ее на том, что она запихивает бутылочки текилы «Clase Azul» в свой мягкий лифчик.

Пластиковые края миниатюрных бутылочек впились мне в грудь, когда мы обнялись.

— Весело тебе? — я поставила ее на место, пока она не упала, как коза. — Хочешь, я принесу тебе воды? Адвил? Божественное вмешательство?

От Фрэнки пахло пóтом.

И дешевым одеколоном.

И травкой.

Господи, помоги папе.

— Я в порядке, — она махнула рукой, огляделась. — Ты не видела здесь какого-то герцога из Мэриленда?

— Я не думаю, что в США существует монархия, сестренка.

То, что фамилия фон Бисмарка звучала выдумано, не означало, что он принадлежал к королевской семье.