Ты моя жена! - Грей Ронда

Бассейн на вилле оказался настоящим чудом. Расходы хозяев явно не волновали. А чуть в стороне от дома небольшой водопад низвергал свои хрустальные воды в «природный» водоем в двух уровнях, над которым явно потрудился искусный ландшафтный архитектор. Плавая в нем и отдыхая на берегу среди роскошной тропической растительности можно было любоваться океаном и воображать, что ты в раю земном. Вода была кристально чистой и прохладной. Поуни с Кентом скоро привыкли начинать день с купания в этом водоеме.

Поуни вообще большую часть свободного времени не вылезала из воды. Вода, оказывается, бывает такая разная! Почти каждый день она училась плавать с аквалангом в Порт-Санрайзе, и тогда морская стихия становилась наполовину другом, наполовину врагом, которого надо было уважать и остерегаться одновременно. Свои чудеса и тайны океан открывал лишь посвященным.

Еще Поуни подолгу плавала в маске и ластах на мелководье у кораллового рифа. Тогда подводное царство выступало в роли другого мира, где можно было забыть о времени и превратиться в существо иной породы.

Кроме того, она часто спускалась на пляж искупаться ближе к вечеру, а потом еще раз, уже вместе с Кентом, вернувшимся домой со стройки. По вечерам, когда заходящее солнце золотило океанские воды, нежные объятия волн становились еще одной разновидностью наслаждения. Тогда Поуни ощущала себя частью не подводной жизни, но самой воды, огромного существа, именуемого «океаном».

Иногда они завершали день так же, как начинали: в природном бассейне при свете звезд.

Часто они беседовали в тишине. Порой несколько минут, а порой часами, упиваясь магией ночи, любуясь звездным небом и внимая шуму водопада. Кент рассказывал Поуни о том, что предпочитал держать при себе. О смерти своих родителей, о том, как им пришлось переехать в Торонто, каким холодным показался им с сестрой дом дед и бабушка после их жизни с родителями…

Рассказывал он и о странах, где ему приходилось работать, о тамошних обычаях, подчас весьма удивительных. И выслушивал ответные признания — о том, как росла Поуни, как она любила свою ферму, об ужасном банкротстве…

А иногда они просто молча сидели у водоема, и временами Кенту казалось, что его молчание говорит девушке не меньше, чем слова…

Поуни с удивлением обнаружила, что можно не делать ничего полезного, и тем не менее жить полноценной, насыщенной жизнью. В перерывах между занятиями подводным плаванием и купанием в океане она ходила по магазинам и обедала с Соней. Два раза в неделю брала уроки игры в теннис. Часто ее приглашали в гости на яхты. Яхтсмены стосковались по новым лицам и желали посплетничать о Барни Макнабе, его острове и строящемся отеле.

Впрочем, о новом отеле сплетничали не только яхтсмены. Не прошло и нескольких дней, как Поуни была неприятно удивлена, обнаружив, что местные жители относятся к строительству враждебно.

Впрочем, ничего удивительного. Отель был чересчур велик для острова: огромное многоэтажное здание, куча вспомогательных построек, гигантский плавательный бассейн… Местные жители очень любили пляж, где шло строительство, они приплывали туда на лодках, когда им надоедал более обширный и доступный пляж возле Порт-Санрайза. А теперь его изуродуют монстром из стекла и бетона. Толпы туристов заполонят остров. К тому же десятками вырубались деревья, заставляя животных и птиц покидать привычные места обитания…

Подобных разговоров Поуни наслушалась досыта. Местные жители зачастую не подозревали, что девушка имеет отношение к строительству отеля. Думали, она с одной из яхт. И жаловались ей на Барни Макнаба, на тех, кто работает по его указке, на загубленное будущее острова.

Кенту Поуни ничего не говорила. Что он мог сделать? Ему эта работа досталась от предшественника, когда фундамент был уже забетонирован… Возражать было бы бессмысленно: руководство «Полигона» просто сместило бы его и назначило другого.

И все же Поуни было ужасно обидно. Она вспоминала похвалы, которые Миранда расточала Барни Макнабу как борцу за экологию. Ах, если бы это так и было в действительности! Но, наверное, богачи есть богачи, и с этим ничего не поделаешь.

Кент вел джип медленно, изо всех сил заставляя себя сосредоточиться. Надо было все-таки согласиться, чтобы его отвез Барри. Слава богу, ехать недалеко и встречных машин по дороге не попалось. Кент сознавал, что с реакцией у него сейчас не все в порядке.

Он был озабочен. Конечно, несчастные случаи на стройках происходят, но два несчастных случая с двумя руководителями проекта подряд — это уже не просто совпадение… Кент знал, что местные жители относятся к строительству с неодобрением, полагая, что возведение отеля будет началом конца их спокойной жизни. Порт-Санрайз никому не мешал, он существовал уже несколько десятков лет и не оказывал большого влияния на жизнь острова. Но будущего отеля все почему-то боялись. Местные жители были уверены, что это будет нечто чудовищное из стекла и бетона и чуть ли не в две мили высотой.

Кент знал, островитяне, которые пошли работать на стройку, были подвергнуты остракизму. Может, кто-то из них попытался доказать верность родному острову с помощью вредительства? А может, кто-то нарочно нанялся на работу именно с этой целью?

Но, возможно, это действительно был всего лишь несчастный случай. Железобетонная балка сорвалась и падала прямо на него. Кент чудом остался жив. Увидев тень, он успел увернуться. Балка одним концом задела его по голове, но лишь вскользь. Чуть больше досталось плечу, но, слава богу, обошлось без перелома. Врач сделал все, что нужно, и отправил Кента отлеживаться.

Хорошо бы Поуни оказалась дома! Последние две недели, судя по ее рассказам, днем она отсутствовала. Чем Поуни занималась, Кент точно не знал. Вроде бы плавала с аквалангом — о чем рассказывала с восторгом — и еще купила себе несколько платьев и новый купальник…

Если Поуни нет, он нальет себе чего-нибудь холодного и ляжет на террасе. Но лучше бы она была дома. Джип, предоставленный им Макнабом, стоял перед входом, но это еще ничего не значило. Соня иногда заезжала за Поуни на своей машине.

Кент остановил джип и выбрался наружу. Плечо разнылось, в голове гудело. Кент прошел в прохладный дом, а оттуда — на террасу. Рядом с одним из шезлонгов стоял пустой бокал, но никого живого не было видно…

— Кент!

Она была в кухне и не сразу услышала, как кто-то подъехал. Кент обернулся, увидел Поуни — и глаза его сузились. Две недели в сочетании с решимостью Сони буквально преобразили девушку. Кент, конечно, замечал, что она мало-помалу меняется, но только сейчас увидел ее во всей красе.

Заметив повязку у него на голове, Поуни испуганно воскликнула:

— Что случилось? Ты ранен?!

Она подстриглась, и теперь волосы облегали изящную головку шапочкой блестящих кудрей, подчеркивая благородную линию скул и подбородка. Поуни пополнела, и худоба манекенщицы сменилась плавными изгибами в сочетании с крепкими, сильными мышцами. К тому же она успела загореть, и кожа ее приобрела приятный ореховый оттенок, подчеркивавший ее индейское происхождение, которым девушка так гордилась.

И еще она была почти обнажена. Кент не сразу заметил, что Поуни не совсем голая, как ему показалось сначала. На ней все-таки были трусики от бикини из ткани, похожей на светло-коричневую замшу, и коралловый браслет. Жадный мужской глаз сразу отметил высокие, крепкие груди и то, как темно-розовые соски напряглись под его взглядом, словно это было прикосновение…

Кент стиснул руки в кулаки. Одного мгновения хватило, чтобы представить, как его ладони касаются этого нежного, смугловато-золотистого тела — тела его жены! В последнее время он все чаще и чаще вспоминал о том, что Поуни — его жена…

Черт, черт, черт! Кровь отчаянно стучала в висках. Кент напрягся всем телом, на глазах превращаясь в животное, которое не может совладать с собой при виде собственной жены… Хотя ведь большинству мужчин не приходится сдерживать себя рядом с женой…