Из плейбоя в романтики - Синтия Обин

— Это значит, что Марлоу Кейн хочет, чтобы я пришел на свадебный прием ее брата.

Реми уронил карточку на свой заваленный бумагами стол и медленно покачал головой:

— Ну что ж, побывай на торжестве, возможно, это что-то прояснит! Почти два месяца ты хандрил здесь, как влюбленный подросток. Она думает, что может просто позвать тебя, и ты прибежишь, как жалкая комнатная собачка? Она не могла тебе позвонить? Написать тебе? Использовать любые средства, кроме приглашения на свадьбу ее брата в той же чертовой упаковке, что и письмо, сообщающее нам, что «Продукты Кейна» отменяют свои инвестиции?

— Мы не знаем, что она…

Реми с оглушительным треском хлопнул ладонью по столу:

— Проснись, черт возьми, Лоран! Ее отец — Паркер Кейн. Если ты не понимаешь, что Марлоу сделала именно то, для чего он послал ее сюда, ты еще больший дурак, чем я думал.

— Что именно она сделала? — Лоу знал, что задавать этот вопрос опасно.

— Тебе действительно нужно, чтобы я объяснил тебе все по буквам?

Реми подошел к перилам. Его потрескавшиеся от работы руки сжимали дерево.

— Ты разозлил Паркера Кейна. Не сумел должным образом порадоваться перспективам сотрудничества с ним. Поэтому он послал Марлоу найти что-нибудь. Научить нас смирению. — Реми напрягся. — Похоже, он решил, что нам нужен урок.

Лоу был вне себя от гнева.

— Откуда ты это знаешь?

— Она сказала мне, так получилось.

— Ты… разговаривал с ней в то утро, когда она ушла? — спросил Лоу, пазлы медленно вставали на свои места. Вскоре после того, как БМВ Марлоу исчез на грунтовке, он вернулся в дом, намереваясь разобрать постель. Чтобы избавиться от запаха жимолости, дождя и шелка, ее запаха. Когда он схватил ее подушку, к его ногам упала записка. «Собираюсь размять ноги. Вернусь к завтраку. Но сразу предупреждаю, завтраком будешь ты».

Лоу стоял там, ошеломленный, немой, гадая, что изменилось с того времени, как она написала это, и вернулась с прогулки с лицом, полным грозовых туч. Теперь он знал. Только когда он сделал целых три вдоха, позволил себе заговорить.

— Что ты ей сказал? — Он абсолютно не сомневался, что его брат что-то сказал.

Реми встретил вопрос с вызовом.

— Я сказал ей правду. Что я был готов мириться с марионеткой Паркера Кейна, сующей свой нос в наши дела. Попросил отстать от тебя.

— Какое твое дело?

— Ты действительно собираешься за нее вступиться?

— Нет, дело совсем не в этом, — сказал Лоу, он не собирался защищать, но также не мог вынести, когда брат говорил о ней таким образом.

— Она пришла сюда, заполучила тебя в свою постель, а потом заполучила и всех нас. Она просто всех нас сделала. — Он грозно взмахнул рукой. — Хочешь ли ты признаться в этом самому себе, зависит от тебя.

Лоу сделал паузу, чтобы собраться с мыслями, прежде чем заговорить:

— Брат, мы с тобой многое пережили вместе. Поэтому знай, если ты когда-нибудь еще скажешь о ней что-нибудь подобное… у нас возникнет проблема.

— У нас уже есть проблема.

Лоу повернулся, чтобы посмотреть на винокурню, не в силах противостоять неприкрытой боли. Ему было настолько плохо, что он не мог придумать ни одного выхода из создавшегося положения.

— У нас есть еще предложения по расширению бизнеса. Мы обязательно определимся.

— Дело не в чертовом расширении, и ты это знаешь.

Реми был безумно зол и не скрывал своих истинных эмоций. Лоу было крайне неловко, он испытывал чувство вины. Чувство вины за то, что доверился Огюстену, когда Реми выразил сомнение. Чувство вины за то, что не послушал Реми, когда тот пытался предупредить его о Джессике. Чувство вины за годы жизни, которые его брат потерял из-за собственной глупости Лоу.

Реми встал рядом с Лоу, скрестив руки. Вместе они уставились на ряд сверкающих аппаратов. Это было не что иное, как алхимия. Превращая их кровь, пот и слезы в медь, затем в ликер, затем в золото.

— Ты же знаешь, что я бы ничего не стал менять в той ночи, верно?

Он спросил об этом спокойно и тихо, никак не пытаясь выдать бурю эмоций внутри. Реми не нужно было говорить ему, что именно. В ту ночь, когда они сбежали, Лоу было шестнадцать, Реми восемнадцать. Произвольная линия, разделяющая подростковый возраст и взрослую жизнь. Это была идея Лоу проникнуть в офис Робишо, чтобы найти наличные и купить билеты на автобус до Вирджинии, вместо того чтобы тратить то немногое, что им удалось скопить. Реми начал вскрывать замок ящика в столе Блу Робишо, где они видели, как он прятал деньги. Лоу следил за двором, пока не заметил обложку «Плейбоя», прикрепленную к стене. Лоу был настолько загипнотизирован, что не заметил, как луч фонарика пробился сквозь жалюзи, пока Реми не схватил его за шиворот и не подтолкнул к окну в противоположном конце трейлера. Несмотря на протесты Лоу, его старший брат практически вытолкнул его, плюнув в него одним словом:

— Беги.

— Даже несмотря на то, что ты на пять лет можешь попрощаться со свободой? — спросил Лоу.

— Особенно из-за этого, — заметил Реми, взглянув на него. — После того, как я вышел, я бегал как сумасшедший, пытаясь наверстать все, что пропустил, и знаешь, чему это меня научило?

— Скажи мне, — сказал Лоу.

Реми положил руку на перила.

— От такого прошлого, как наше, не убежишь, брат. Ни с выпивкой и мотоциклами. Ни с бизнес-планами и наследницами-миллиардершами. Пока ты не смиришься с тем, что у тебя в крови, ты всегда будешь тем испуганным мальчиком с протоки, который просит место за столом. — Он на мгновение замолчал.

— Я иду на прием, — сказал Лоу. Он понял это в ту же секунду, как прочитал записку Марлоу, но слова брата только укрепили его решение.

— Отговаривать бесполезно?

— Конечно.

— Что бы ни случилось… — начал Реми.

— Это ты и я, — закончил Лоу.

Они пожали руки особым, только их жестом, похлопав друг друга по спине, и Лоу отправился в дом, чтобы бросить в сумку несколько предметов первой необходимости. Костюм он купил бы в Нью-Йорке. Что-то более подходящее для свадебного приема. И у него свое место за столом.

Ему нужно посмотреть Марлоу в глаза и задать вопросы, роившиеся в его мозгу. Об аудите. Об инвестициях. Обо всем этом.

Взглянув на тест в своей дрожащей руке, Марлоу так сильно зажмурила веки, что за ними появился красный дрожащий экран. Когда она открыла их