Один на 100.000 (СИ) - Володина Таня

— Теперь кий. Не сжимай его слишком сильно, это типичная ошибка новичков. Кий должен скользить между пальцами, как… Как…

Кий скользил между его пальцами, как член во время мастурбации. Они оба подумали об этом. Олег слегка покраснел, отдал ей кий и отошёл в сторону.

— Бей.

Катя ударила, шар прокатился пять сантиметров и остановился.

— Неплохо для первого раза, — сказал Олег. — Теперь моя очередь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он взял кий и, не прицеливаясь, запулил шар в лузу через весь стол. Это было похоже на молниеносный смертельный удар.

Катя спросила:

— Можно задать тебе личный вопрос?

— Задавай.

— У тебя был секс с мужчинами до операции?

— Нет, моя вагина осталась нетронутой.

— А с девушками?

— А с девушками — часто. В основном, с лесбиянками, хотя я всегда знал, что я не лесбиянка, а мужчина-натурал. После операции я перешёл в свою лигу.

Пока Катя обдумывала его слова, он передвинулся к дальнему краю стола и с треском загнал в лузу ещё один шар.

— Зачем ты познакомил меня с матерью и сестрой?

— В тот вечер я планировал рассказать правду. Мне хотелось показать, что я обычный человек, а не какой-то отщепенец или фрик.

Прозвучало логично, если не считать, что с этой точки зрения Катя сама была отщепенцем. Её отношения с матерью безнадёжно испортились после смерти Андрея. Катя сделала глубокий вдох и перешла к более деликатным вопросам:

— Ты возбуждаешься?

Олег непонимающе взглянул на неё:

— Ты имеешь в виду эрекцию?

— Да.

— Да.

— У тебя бывают оргазмы?

С губ Олега сорвалось односложное английское ругательство. Он подошёл к ней и шепнул на ухо:

— Ты даже не представляешь какие.

Все волоски на теле Кати вздыбились от звенящего напряжения.

— Как ты занимаешься сексом?

— А вот на этот вопрос я отвечать не буду.

— Потому что это слишком личное? — Катя облизнула губы, ставшие сухими и горячими.

— Нет, потому что я стесняюсь.

Он даже не улыбнулся. Возможно, он не шутил.

— И последний вопрос: почему я?

Олег стоял очень близко, Катя могла видеть его глаза.

— Знаешь, я однажды читал Ветхий завет… Нет, не потому, что мама заставляла меня ходить в синагогу, — он улыбнулся. — Просто я искал подходящую фразу для слогана. И мне попалось изречение Соломона: «Четырёх вещей я не понимаю: пути орла на небе, пути змея на скале, пути корабля среди моря и пути мужчины к девице». Я долго думал и догадался, почему он так сказал.

— Почему?

— Потому что эти пути невозможно отследить или предугадать.

Катя спросила:

— То есть ты не знаешь, каким путём пришёл ко мне?

— Я точно знаю, что приехал на лифте. И знаю, что люблю тебя так сильно, как никого никогда не любил. Но это всё, что мне известно.

Катя видела, что он говорит правду. Она потянулась к его губам, но Олег уклонился от поцелуя:

— Катюша, если для тебя это развлечение… Или тебе любопытно, каково это — спать с трансом… Или просто хочется секса, — он помотал головой, — не целуй меня. Мне нужно всё или ничего.

— Во сне я прыгнула с двадцать пятого этажа, чтобы оказаться в твоих объятиях, — Катя взяла Олега за руку и повела к лифту. — Мне тоже нужно всё.

В номере он жадно привлёк её к себе, наклоняясь для поцелуя, сжимая пальцами её бёдра.

— Подожди, — увернулась Катя. — Пойдём!

Первую ночь, которую они провели вместе, Олег посвятил ей. Первую их настоящую ночь Катя хотела подарить ему. Доказать, что он ей не противен, — весь целиком, с головы до ног, независимо ни от чего.

Она подвела его к кровати и легонько толкнула. Олег упал на спину, потом облокотился на подушки и непонимающе глянул на Катю. Она завела руки за спину и расстегнула молнию на платье. Взгляд Олега приклеился к её фигуре. Он смотрел, словно заворожённый. Катя шевельнула плечами, и шёлковое платье оголило грудь в чёрном кружевном бюстгальтере. Олег шумно вздохнул. Платье медленно, медленно сползло по бёдрам и упало на пол. Катя осталась в одном белье и чулках. Она расстегнула бюстгальтер и отбросила его в сторону. Олег сглотнул и положил руку на пах, словно прикрываясь. Катя изогнулась и сняла трусики. Чулки решила оставить. Выпрямилась, позволяя Олегу рассмотреть своё обнажённое тело.

— Иди ко мне, — хрипло попросил он и взялся за толстовку.

— Нет, я сама тебя раздену, — сказала Катя.

Она села на него верхом, шалея от собственной наготы и смелости, и стащила толстовку. Олег тут же потянулся с объятиями и поцелуями, но Катя поймала его руки, завела над головой и прижала к постели.

— Лежи так и не двигайся, — прошептала она, глядя на Олега сверху вниз.

Он облизнул губы и кивнул. Его взгляд блуждал по Катиной груди, скулы горели, тело напряглось. Пальцами он крепко сжимал изголовье кровати — видимо, чтобы не сорваться. Он был в полной Катиной власти. Она могла делать с ним всё что хотела. А хотела она многое. Сначала — губы. Они не давали ей покоя долгие недели, а теперь она могла целовать их бесконечно. Она касалась их языком, пробовала на вкус, обхватывала губами. Олег начал постанывать, грудная клетка быстро поднималась и опадала. Но руки он послушно держал над головой.

Потом — мягкая бородка, о которую Катя потёрлась, как кошка. Шея. Грудь, покрытая волосами. Катя зарылась в них носом, с наслаждением втягивая знакомый аромат духов и кожи. Обвела языком соски, ощутив мгновенное напряжение. Спустилась по мускулистому торсу, целуя каждый сантиметр и замечая, как сокращаются мышцы, а по коже разбегаются мурашки.

Она упёрлась носом в штаны. Выпрямилась и взялась за шнурок на поясе. Взглянула на Олега. Его тёмные глаза блестели в полутьме. Он отпустил изголовье и сделал такое движение, словно хотел её остановить, но Катя выдохнула:

— Руки…

Он сцепил зубы и снова взялся за изголовье. Катя не могла не любоваться этим мужчиной — его силой, красотой, его возбуждением, его готовностью дать женщине то, чего она хочет.

Катя развязала шнурок и стащила штаны. Взялась за резинку трусов. Она помнила, что там маленький пенис, — меньше, чем у Давида Микеланджело. Меньше даже, чем у Геркулеса Фарнезского. Не мужской, а словно бы мальчишеский. И, возможно, без мошонки — в лифте её накрыло паникой и она не успела рассмотреть. Легко нафантазировать всякие ужасы, когда в ушах звучат слова: «Лесбиянка в мужской одежде!». Но сейчас Катя ничего не боялась. Её вело от желания секса с Олегом, её вагина увлажнилась и внизу живота сладко тянуло. Она знала, что получит оргазм независимо от того, какого вида и размера у Олега половые органы. И знала, что он тоже её хочет.

Она сняла трусы. Яйца у Олега были — аккуратные, подтянутые к паху, тёплые на ощупь. Возможно, внутри стояли силиконовые импланты, но они стояли и у миллионов других людей. Это не имело значения. А член был эрегирован — небольшой, но хорошей формы. Если бы Катя не знала, что Олег перенёс операцию, то вряд ли бы догадалась. По крайней мере, не сразу. Признание, которое он собирался сделать после знакомства с мамой, не было продиктовано необходимостью. Олег хотел признаться не потому, что его тело было странным (оно было обычным!), а потому, что настоящая близость заключалась для него в настоящей честности и открытости. Он не хотел скрывать тайну от любимой женщины.

Катя наклонилась и взяла член в рот. Олега выгнуло от наслаждения. Он зарычал, коснулся её волос пальцами, снова зарычал и убрал руки за голову. Для Кати это был волшебный, сводящий с ума момент познания мужской чувственности. С ликованием она осознала, сколько удовольствия может ему доставить.

Она села на Олега верхом, упёршись ладонями в широкую грудь. Член скользнул в вагину, но чувствовался иначе, чем член Андрея. Не так… пронзающе. Катя замерла и сосредоточилась на ощущениях. Её пульсирующее возбуждение сконцентрировалось в одной точке. Казалось, стоит к ней прикоснуться — и произойдёт взрыв. Катя привстала, а потом прижалась набухшим клитором к члену Олега, и начала медленно, словно в трансе, выписывать тазом восьмёрки. Олег глухо застонал и приподнял бёдра, чтобы ей было удобнее. Катя сразу же поплыла. Она знала куда плывёт, и какая награда ждёт в конце пути, она хотела лишь продлить своё необычайное, терпкое и мучительно-сладкое путешествие, насколько это было возможным…